«Золотой Жезл» двигался действительно очень медленно. На небе показался молодой месяц, с востока дул легкий ветерок; река так извивалась, постоянно меняя русло, что по временам казалось, будто судно идет вверх по течению вместо того, чтобы двигаться вниз. Когда поднимали паруса, то судно ускоряло бег, но чаще все же приходилось спускать пару лодок и с трудом на буксире двигать бригантину при помощи весел. Этим обыкновенно занимались шкипер Томлисон из Салема и шесть серьезных, здоровых, вечно жевавших табак новоанглийских матросов в широкополых шляпах. Но приходилось грести и Амосу Грину, и де Катина, и даже старому купцу, когда морякам нужно было управлять парусами. Наконец на рассвете река стала шире и берега расступились, образуя воронкообразный лиман. Эфраим с наслаждением втягивал в себя воздух, быстро шагая по палубе. Его проницательные серые глаза поблескивали от удовольствия.
— Где девушка? — справился он.
— В моей каюте, — ответил Амос Грин. — Я думаю, она может остаться там на все время нашего путешествия.
— В таком случае где вы будете спать?
— Ну вот, сколько лет я довольствовался кучей еловых ветвей и березовой коры. Чего же лучше этой палубы из белой чистой сосны и моего одеяла!
— Прекрасно. Старик и его племянник в голубом мундире могут занять две пустые койки. Но, Амос, ты должен поговорить с этим малым. Я не хочу, чтобы у меня на корабле завелись всякие там шуры-муры… нежничанья, обниманья. Передай ему, что этот корабль — часть Бостона, и ему придется мириться с нашими обычаями, пока он не сойдет на берег. Наши правила хороши и для людей почище его. Как сказать «шуры-муры» по-французски? Уж я сумею поговорить с ним сам.
— Жаль, что мы уехали так скоро, а то они могли бы обвенчаться до отъезда. Она хорошая девушка, Эфраим, а он также славный парень, несмотря на их обычаи, далеко не схожие с нашими. Эти люди относятся к жизни не столь сурово, как мы, и, может быть, извлекают из нее большие удовольствия.
— Никогда не слыхал, что жизнь дарована богом человеку для удовольствий, — проговорил, покачивая головой, старый пуританин. — «Долина Смерти», по-моему, название, не подходящее площадке для игр. Жизнь — это место испытаний и умерщвления плоти — вот что такое жизнь; она полна горечи и несправедливостей. Мы дурны с самого начала, как река, имеющая истоком смрадное болото, и нам хватает дела, чтобы стать на путь истинный, без помыслов об удовольствии.
— А по-моему, на свете все перемешано, — ответил Амос. — Посмотрите на это солнце, еле выглядывающее из-за деревьев, на эти розовые облака, на реку, извивающуюся позади нас, словно алая лента. Много раз, лежа в лесу и раскуривая трубку, я испытывал наслаждение и от запаха, и от красоты желтеющих кленов, пурпура ясеня, выделяющегося своими яркими красками среди кустарников, и я понял всю глупость человека, усомнившегося в том, что мир создан для нашего счастья.