— Стоять! Ах вы, козлы! — вопил Федя, размахивая прутом и пытаясь настичь хоть кого-то из разбегавшихся бомжей. Но те развили неожиданную прыть для людей немолодых и отравленных паленой водкой.
Впрочем, двоих Федя все же сумел настичь. Одного поверг на землю, ударив по ногам прутом, а второй благополучно запнулся на ходу и повалился в снег сам.
* * *
По итогам дерзкой вылазки в ТРЦ и схватки на пустыре Феде удалось разжиться, ни много ни мало двумястами тысячами рублей. Крупными купюрами. Могло быть и меньше, успей бомжи выгрести из банкомата все содержимое. Но коль действовали они впопыхах, значительная часть наличности осталась нетронутой их грязными пальцами.
Из добытых денег Федя отложил себе тысяч десять… потом, подумав, еще пару красных пятитысячных купюр решил оставить. А остальное пару дней спустя без лишних слов вручил матери, для чего прежде выбрал на карте в Ярикином приложении родной городок и двор, где прошло детство.
— Сколько смог, — пробормотал Федя, поневоле пряча взгляд, отворачиваясь от материнского лица, — приехал… как мог, быстро. Надеюсь, этого хватит.
И сразу повернулся к выходу из квартиры.
— Даже не перекусишь… чаю не попьешь? — со смесью растерянности и грусти спросила мать.
— Какой чай? — Федя с раздражением махнул рукой, — занятия ведь идут. И так пропустить пришлось. Да сессия на носу.
Конечно, дело было не в занятиях. И даже не в необходимости поддерживать «официальную версию». О том, что дражайший отпрыск располагает гаджетом, позволяющим мгновенно переместиться в любую точку на карте мира, родители Федины, разумеется, не знали. Поэтому им полагалось считать, что сын-спаситель прибыл на поезде, а чтобы совершить этот вояж, вынужден был прогуливать занятия. И вообще бросить все дела.
Но было и кое-что еще, гнавшее Федю с родного порога. Причем даже привычная неприязнь к убожеству «малой родины» отошла теперь на второй план. Главная же причина заключалась в том, что если из-за кражи продуктов в торговом центре Федя просто чувствовал себя скверно, то после истории с банкоматом та скверность казалась мелким душевным неудобством на фоне нынешних его ощущений. А ощущения были — будто помоев хлебнул. Или даже выбрался с трудом из-под навозной кучи, а отмыться не успел.
Особенно Федю угнетала почему-то судьба бомжа, которого он ударил по голове арматурным прутом. Выжил ли он или упокоился там же, на пустыре, став ужином для бродячих собак — Феде оставалось только гадать… или забыть. Причем последнее сделать оказалось труднее всего.
И какой, скажите на милость, после этого чай?!