Я замерла, и вдруг поняла, что князь тоже стоит неподвижно.
Логхард по-прежнему удерживал меня, распластав по своей груди, почти касаясь губами губ. Лишь чужое сердце вторило дикому ритму моего.
Я осторожно приоткрыла глаза, встречая испытующий, выжидающий взгляд.
Почему он медлит?
Словно в ответ на донельзя глупые мысли, Логхард погладил мой затылок (отчего тело прошило дрожью), и слегка отстранился. Как оказалось, для того, чтобы провести языком по моим горящим после яростного напора губам. От одного уголка рта к другому. Мягко, но чувствительно. И очень горячо.
Обжигающе.
Дыхание сбилось, все мысли вылетели из головы. Когда Логхард впился в мои губы настоящим, яростным поцелуем, я протестующе застонала, но общий вздох поглотил этот стон. Если первый поцелуй напоминал битву, то теперь он сменился танцем. Гораздо более глубоким и опасным, потому что в нем я тонула, теряла саму себя.
— Ты самое настоящее наваждение, фрейлина — прошептал Логхард, на мгновение оторвавшись от моих губ, чтобы снова подарить короткий поцелуй. — Дурман.
Хриплый голос отрезвил, напоминая о том, где я и с кем.
В этот миг я испугалась, по-настоящему испугалась себя. Потому что князь больше не удерживал меня, лишь зарывался пальцами в мои волосы, поглаживал спину, прижимал к своему напряженному телу. Я и сама льнула к нему, тянулась за его ласками. Это было неправильно — сходить с ума в объятиях врага, но я сходила. Только что вжималась в него, забывая обо всем.
Как… как я могла?!
— Отпустите меня, — прошипела, уворачиваясь от нового поцелуя. — Делайте, что хотели, или найдите себе ту, что захочет вас.
Логхард ощутимо потянул меня за волосы, заставляя запрокинуть голову и посмотреть ему в глаза. На его шее неистово билась жилка, взгляд потемнел.
— А ты, значит, не хочешь?
— Нет! — выдохнула я. — И не думайте, что это изменится…
Князь провел большим пальцем по моим губам, заставляя замолчать.
— Посмотрим.
Кейн Логхард
Близость фрейлины, ее запах, ее вкус сводили Кейна с ума. Зарываться пальцами в шелковые пряди было истинным наслаждением, как и прижимать к себе девичье тело, гибкое и горячее, словно само пламя.
Наслаждением и мучением одновременно.
Когда он увидел ее в цветах Артана, хотел плюнуть на пир и прочие церемонии. Запереться с фрейлиной в покоях, стянуть одежды, и делать с ней все, что душа пожелает. Хотя в случае с его пленницей душа была ни при чем. Да он на нее взглянуть спокойно не мог с тех пор, как нагую прижимал к шкурам в шатре, или когда вытаскивал из лохани спящую и разнеженную. Даже придумал наказание для дерзкой девчонки за то, что воспользовалась ванной без спроса — раздеть ее и посмотреть, как будет краснеть, когда проснется.