Гораздо более неприятным для Гудериана оказался шок, нанесенный неприятелем. Полчища русских танков, без труда уничтожавшихся немцами, не были для него неожиданностью, как и их техническая отсталость. Эти машины почти ничем не отличались от тех, что немцы видели в 1932 году и на последующих смотрах, а также в Польше. Однако 24 июня из группы армий «Север» поступили донесения, чрезвычайно встревожившие Гудериана. В них говорилось об очень мощном, тяжелом танке, способном часами выдерживать огонь любого орудия, кроме 88-мм (это был КВ-1, оснащенный 76-мм пушкой). 3-го июля 18-я танковая дивизия завязала тяжелый бой с русскими танками и сообщила о появлении совершенно нового танка революционной конструкции. Командиром 18-й танковой был Неринг, начальник штаба Гудерианадо осени 1940 г., которого затем сменил полковник Курт фон Либенштейн. Разумеется, Неринг сразу же оценил значение этого события, а вскоре смог показать Гудериану два уцелевших танка такого типа, причем один из них являлся усовершенствованной моделью другого. Обе машины увязли в болоте у дороги. 10-го июля у Толочина Гудериан увидел и сфотографировал первые увиденные им лично Т-34 – танки со скошенным бронированным корпусом, мощной 76-мм пушкой и великолепной проходимостью по пересеченной местности. С первого взгляда стало ясно – эти машины превосходят любой немецкий танк, находившийся на вооружении или запланированный к постановке на производство. Даже последние типы средних и тяжелых танков, разработанные в 1937 и 1939 гг. соответственно, не могли сравниться с Т-34 ни по каким параметрам.
Появление Т-34 совпало с нараставшим ощущением кризиса, по мере того, как начало ухудшаться положение немцев на Восточном фронте. Хотя 30 июня, в девятый день кампании, Гудериан мог утверждать, что состояние его группы удовлетворительное в отношении снабжения горючим, боеприпасами, продовольствием и медикаментами, потери легкие, и налажено отличное взаимодействие с истребителями полковника Мельдера, однако уже в техническом плане возникли причины для серьезного беспокойства. На 12-й день боев во Франции первые сомнения появились потому, что количество танков, оставшихся в строю, упало ниже допустимого уровня. В России подобные же предупреждения начали поступать еще раньше. Густая пыль вызвала повышенный износ двигателей. С тем же пришлось столкнуться Роммелю за три месяца до этого в Западной Пустыне. Более того, система полевых танкоремонтных мастерских вскоре показала, что пригодна лишь для непродолжительных кампаний. Запчасти поступали с перебоями, возможность для капитального ремонта в полевых условиях отсутствовала полностью, серьезные поломки могли быть устранены в ремонтных ротах только при наличии запчастей. После коротких кампаний в Польше и Франции танки возвращались на родину для ремонта двигателей и ходовой части. В России в 1941 году это было невозможно, и не только потому, что русские не прекращали боевых действий, но и потому, что русские железные дороги с другим стандартом колеи не могли использоваться летом 1941 года ни для перевозки грузов на фронт, ни для доставки подбитых танков в Германию. Вследствие этого, замена вышедших из строя танков новыми с заводов и отремонтированными в передвижных мастерских происходила гораздо медленнее и не восполняла потерь, и это в то время, когда было ясно, что русские получают новые машины.