- Мы могли бы отпустить вас домой, - сказал врач. - Швы наложены, кровопотеря восполнена. Но внушает опасения нервная система. Кстати, в нашей клинике великолепный гипнокомпьютер.
Андрей безучастно наблюдал, как бригада медиков хлопочет над ним, прикрепляя датчики. Незаметно заснул и проснулся уже в палате.
Заглянул Олег, сказал:
- Алена там... за дверью. Не прогонишь?
- Пусть войдет.
Они долго молчали. Андрей смотрел, словно оценивал вещь:
"А ведь действительно хороша. Немудрено, что потерял голову..."
- Прости меня, - заговорила Алена. - Я не думала, что так выйдет... Но ведь все ещё можно поправить, правда? Ты придешь?
- Приду, - пообещал Андрей.
...Он взял ее грубо и коротко. Не приласкал, - распял. Любви уже не было, Андрей не думал больше о женитьбе.
- Я, кажется, попалась... - сказала Алена через месяц.
- И что собираешься делать?
- Что в таких случаях делают...
Следующий раз он застал Алену в слезах.
- Мне нельзя делать аборт... Врачи говорят - нужно рожать...
- Завтра подадим заявление, - нехотя сказал Андрей.
- Ты меня еще любишь? - с надеждой спросила Алена.
- Не усложняй! - ответил он её же словами...
Ребенок родился мертвым. И Алена уже не могла иметь детей. Вскоре с ней начались перемены. Она перестала следить за собой: волосы потемнели и все чаще напоминали сальный узел, на лице закрепилось брюзгливое выражение. Ворчала, сетовала, что отказала мальчику из внешторга: ""Жила бы сейчас в роскоши и красоте!"
И в постели была уже не та, что прежде. Лежала, сомкнув рот, невидяще глядя в потолок, словно выполняла неприятную обязанность. А однажды, оттолкнув Андрея, закричала:
- Ищи себе проститутку, с меня хватит!
Но притом становилась все более ревнивой. Если они ехали в троллейбусе, и Андрей задумывался, шипела:
- На кого засмотрелся? На эту корову?!
Вечерами, томясь, закатывала скандалы.
Как-то, не выдержав, Андрей хватил стакан водки и всю ночь носился по шоссе. Завидев встречные фары, подумал:
"Хорошо бы сейчас лоб в лоб, чтобы все кончилось раз и навсегда!"
А годы шли...
* * *
Восьмидесятилетний старец Андрей Павлович Букин сидел, укутанный пледом, в своем продавленном, но все ещё удобном кресле и предавался мыслям. Они были философские, хотя и не слишком оригинальные. Думалось, что человек напоминает музыканта, а общество - оркестр. Все играют с листа, без репетиций, без дирижера, и каждый мнит себя композитором.
- Ах, если бы можно было скомкать и выбросить прожитое, как неудачный черновик, и начать заново... - сказал Букин вслух. - Жаль, что чудес не бывает...