Я замолчал в нерешительности. Следовало ли показать ей билеты? Я решил подождать.
— Но куда же он отправился? — живо спросила она.
— Не знаю. Но я прочел о его планах в одном письме… Вы должны были уехать вместе одиннадцатого. Почему же тогда он исчез десятого? Вот что я пытаюсь выяснить.
Франсуаза казалась очень взволнованной, нервно сжимая и разжимая руки.
— Мне кажется, Рауль одумался, — сказала она. — В последний момент он, видимо, понял, что мы оба сошли с ума. Простите. Это сильнее меня.
С трудом сдерживая слезы, женщина поспешно стала искать в сумочке носовой платок.
— Особенно он, — продолжала она. — Сколько я ему ни говорила…
— Давайте вернемся к самому началу, — предложил я. — Отец никогда мне о вас не рассказывал до этого письма. Я ничего не знаю о вашей…
Я запнулся, подыскивая подходящее слово. Не «связь», не «роман»…
— Я ничего не знаю о вашей истории, — закончил я.
— Вы ошибаетесь, — произнесла она твердым голосом. — Мы были помолвлены, но… (ее голос снова дрогнул) это было военное время… этой помолвкой мы хотели взять реванш над всеми лишениями, продовольственными карточками, талонами… И потом, мы были так молоды. Посчитайте! Кроме того, оба беженцы. Разве ваш отец никогда не упоминал о том времени?
— Иногда. Он любил вспоминать о том, как сражался. Мы всегда над этим немного посмеивались.
— Совершенно напрасно. Это правда. Сначала, спасаясь от оккупантов, он несколько месяцев прятался в Бриере. После бомбежек Сен-Назера мы с тетей укрылись в Сен-Жоашеме и с огромным трудом снабжали Рауля провизией. Как только стало возможно, он ушел к партизанам. Затем произошла высадка союзников. Вы слышали о Сен-Назерском кармане?
— Да! А как же!
— Ну вот, Рауль каждую неделю, в любую погоду пробирался туда с риском для жизни, чтобы провести со мной часок.
— Но… можно спросить вас, что…
Она оборвала меня движением руки, смахивавшим на присягу.
— Я понимаю, что вы имеете в виду. Нет, в то время девушки были обязаны себя блюсти. Противозачаточных таблеток еще не было. Вдобавок тетя не спускала с меня глаз. Да и жили мы в атмосфере постоянного возбуждения, где всего было намешано: страх, любовь, желание выжить, нужда и безумное ожидание неясного будущего.
Внезапно я вспомнил о лагерях беженцев и взял ее за руку.
— Прошу вас… Я знаю… Ладно… Война закончилась. Что было дальше?
— Я вернулась домой, в Париж.
Она машинально взялась за свое вязание, подобрала укатившийся клубок шерсти и положила его к себе на колени. Мой взгляд упал на ее обручальное кольцо с бриллиантами. Я продолжал допытываться: