— Ты должен был предупредить, когда вернешься. Здесь тебе не гостиница.
Жизнь возвращается на круги своя. Мимоходом отмечу одно происшествие. Несколько дней спустя у папаши Фушара случился легкий сердечный приступ от переутомления, с давящей болью в груди и чрезвычайно низким давлением.
Я долго сижу у изголовья больного. Эжени тут же, у него в ногах. Курить запретили. Больше ни глотка мюскаде. Рыбалка отменяется до нового предписания. Эжени горячо поддерживает все эти меры, словно хочет отыграться на муже.
— Давно ли он заболел? — обращаюсь я к женщине (с Фушаром говорить бесполезно).
— Это началось, — отвечает она, — на другой день после того, как пропал хозяин.
Фушар ворчит, он обеспокоен.
— Неправда, — бормочет он.
— Как это неправда, — восклицает его жена. — Он мне даже сказал: «Что-то в боку покалывает. Надо будет сходить к Неделеку».
На сей раз Фушар бурно выражает протест и даже пытается сесть.
— Она рассказывает невесть что, — возмущается старик.
— Тихо! Тебя будут лечить, ослиная башка. Ничего страшного, но ты должен меня слушаться.
— Только бы вы остались с нами, господин граф, — говорит Эжени. — Мы такие же забавные, как ваши китайцы.
Я думаю, ты понимаешь, куда они потихоньку, слово за слово, клонят. Неделек уже прозондировал почву. Удержать меня дома, не выпускать. Сохранить привычный ход вещей. Отец исчез, но сын еще лучше справится с делом. Может быть, он останется, если они сумеют скрыть от него то, что он пытается выяснить? Как знать, не заодно ли с ними мать, несмотря на свою резкость… Другие, возможно, тоже. Для всех мое место здесь — внезапно я отчетливо это осознал. Истинный Лепиньер не уезжает к дикарям. Он вообще не должен никуда уезжать.
О! Все еще было покрыто мраком, но общий замысел уже начинал вырисовываться. Впервые до меня дошло, что, вероятно, вокруг исчезновения отца был устроен заговор молчания. Что ж, все они жестоко заблуждались, надеясь прибрать меня к рукам!
— Ты еще больше похудел, мой бедный любимый. Это твои женщины тебя довели?
Первые слова Ингрид. Улыбка Ингрид. Словом, ее присутствие. Ее руки, обвившие мою шею. Ее аромат. Ее флюиды. Я чувствовал, что за несколько последних дней, проведенных в одиночестве, когда я совсем не думал о моей любви, она сама собой, тайком, словно зерно, одержимое жаждой жизни, пустила корни, силу которых я теперь с удивлением ощущал.
Было поздно. Ингрид только что приехала и еще не разобрала свой багаж. Но мы уже рассказывали друг другу о своих бедах в один голос и расхохотались, радуясь новой встрече.
— Смех без причины! — сказал я. — Ну, начинай… Как прошло объяснение с мужем?