— О-о! — восстает Сильвен. — Ради роли ты согласна на что угодно.
— Ладно. Ну что же, тогда не будем об этом, — обиделась Марилен.
— Нет, напротив, — вмешивается Ева, — будем!
Она извлекает из сумочки газетную вырезку и протягивает Сильвену:
— Прочти!
«Из лунного света в sunlights
[14]Как нам стало известно из достоверного источника, вскоре предполагается экранизировать „Вертера“. Впрочем, речь идет не об опере Массне, а о романе Гёте. И на роль Вертера прочат актера, некогда знаменитого, однако мы не назовем его имени, поскольку теперь оно всеми забыто. Как говорится, следите за афишами. Романтический герой? Таинственный красавец? Угадали! Играть Вертера в его возрасте!»
— Какая гадость, — бормочет Сильвен. — Кто же это решился на такую публикацию?
— И ты еще спрашиваешь? — говорит Ева. — Можешь не сомневаться, за ней последуют другие.
— Да, наверняка это Марсьяль выболтал секрет, — продолжает Сильвен. — Он знаком с Фрескини. Само собой, он исподтишка начинает наступать мне на пятки, чтобы занять мое место. Правда, я занял его место.
— Заткнись, — говорит Марилен. — Хватит об этом.
Ева скатывает хлебный шарик и роняет его в пепельницу.
— Хочешь послушать моего совета, — говорит она, — оставь свой ответ про запас. Ответив выпадом на выпад, ты потеряешь лицо, и тогда считай себя конченым человеком. Эстафету примут другие газеты. В конце концов, ты же знаешь, на что способны люди. На твоем месте я позвонила бы Медье и сказала, что принимаю его предложение, но тем не менее сценарий нуждается в доработке. И так от поправки к поправке мало-помалу заставишь признать себя. Если же дела не пойдут, то отступишь с честью. Тебя уже не обвинят в том, что ты клюнул на первое соблазнительное предложение сниматься. Ты повел себя, как надлежит подлинному профессионалу. И можешь на меня положиться. Я тоже умею обращаться со слухами. Марсьяль расшибет себе нос.
Сильвен дает себя уговорить. Время не слишком позднее, и можно еще звякнуть Медье домой.
— Я подумал. И не схожу с дистанции. Но настаиваю на том, что сценарий нуждается в переработке. Потрясенный интерпретацией Фьорентини, я забыл спросить у вас имя режиссера.
— Его еще не выбрали, — говорит Медье. — Джузеппе подумывает о Марио Фальконе, но я бы предпочел француза. Фальконе не лишен таланта — что правда, то правда, — но только он к месту и не к месту сует политику, чем грешит и сам Фьорентини. Его история конкуренции автомобильных магнатов списана с реальной жизни. Вот почему я и колеблюсь. По возвращении из Рима звякну вам.
Благодаря усилителю звука Ева и Марилен тоже прослушали их разговор.