Я сделал вид, что потрясен, заканчивая застегивать пижаму. Инспектор вывел мою машину и помог усесться.
— Поехали, быстро, — сказал он. — Вы ничего не слышали?
— Нет. А что?
— В него стреляли два раза в глухую полночь, грохот стоял ужасный.
— Я принимаю снотворное, вы прекрасно знаете. Когда это случилось?
— Около одиннадцати.
— Сестре сообщили?
— Нет еще.
Он почти бежал. Он был в плохом настроении и отвечал на мои вопросы довольно резко.
— Комиссар, наверное, сожалеет теперь, что не принял всерьез эти угрозы, — сказал я. — Вы в курсе?
— Конечно.
— Племянник после дяди, согласитесь, это забавно.
Он проворчал что-то, остановил машину у входа в кабинет. Дрё был там, он стоял, засунув руки в карманы, и изучал труп. Он устало посмотрел на меня.
— Ну и работа, — прошептал он. — Две смертельные пули и это…
Подбородком он указал на поврежденную дверь и осколки стекла.
— Я все слышал, — сказал он. — Несчастный был застигнут в тот момент, когда разбирал бумаги здесь, в кабинете. Он вызвал меня по телефону. Он совсем потерял голову. Напрасно я ему кричал: «Бегите!» Ничего не поделаешь.
Сцена стояла у меня перед глазами, но я притворялся удивленным и испуганным.
— Их было много?
— Думаю, да.
— Что-нибудь украли?
— Не думаю. Должно быть, они услышали шум. Совершенно точно, что им помешали, и они скрылись.
— Профессионалы?
— Я задаю себе тот же вопрос.
— Я думаю, — сказал инспектор, стоявший позади меня, — они пришли, чтобы убить его.
— Подойдите, — сказал мне Дрё.
Он помог мне встать на костыли.
— Вы понимаете… Он противостоял врагам… Вы сможете спокойно и хладнокровно смотреть на него?
— Да, думаю, что да.
Я склонился над телом Шамбона. Я ничего не почувствовал, только каплю жалости и отвращение. К нему? К себе? Какое это имеет значение?
— Видите, на лице его не осталось выражения испуга. Я не забыл голос, каким он говорил со мной по телефону. Это был голос испуганного человека. А что я вижу здесь? Покойник с умиротворенным лицом. Скажу больше. Покойник с ироническим выражением лица. Как по-вашему?
Он был прав. Этот несчастный Шамбон, который всегда хотел казаться выше, чем был, принял лихой вид, запечатлевшийся навсегда на его подвижном лице. До последней минуты он не перестал поражать меня.
— Да, если хотите, — сказал я. — Трудно сказать так сразу.
Я выстрелил в тот момент, когда он повернулся ко мне со своей самодовольной улыбочкой. Он лежал, распластавшись на спине, удовлетворенный, навсегда снисходительный. Я отступил.
— Он был убит с первого выстрела. Судебный медэксперт установит точно, но я почти уверен. Когда вы видели его последний раз?