Отец Николая трудился на злачном месте, как говорили завистники-соседи, — поваром в столовой, поэтому иногда баловал родных сэкономленными «излишками калорий»: то сахарку принесет, то десяток картофелин захватит, то кусочком сала одарит семью, а порой и вареными яйцами порадует.
— Эти «излишки калорий — результат усушек и утрусок», — улыбаясь, говорил он супруге, кладя на стол деликатесы.
— Ой, смотри, а то сраму не оберешься, если прихватят тебя с этими «излишками», — корила его жена. — А то посадють, тогда без тебя нам всем гаплык.
— Глупости ты мелишь, шо я ворюга якойсь? Так енто излишки стола, — не пудами же ношу, а крохами в кармане.
— Все равно, будь осторожен.
— Не забывай, милая, меня часто одаривает и сам хозяин столовой, — пытался оправдаться Григорий.
— Тебе виднее… А мне страшно. Поймають — позора не оберешься.
— Не боись… Усе будет в норме.
— А где та норма?
— В голове! — сердился Григорий, продолжая носить то, что давали и что можно было незаметно умыкнуть. Время было нелегкое…
* * *
Часто в Котовку наведывались проездами атаманы разных отрядов, банд, сотен… Но самыми впечатляющими были визиты отрядов батьки Махно.
— Коля, принеси дровец и разожги плиту, — попросила мать.
Он тут же побежал в небольшой сарайчик, где лежали солома для растопки, валежник и поленья всегда сухих дров. Отец держал под контролем топливный вопрос. Всегда заготавливал дровишки впрок. Через полчаса плита гудела, тяга была отменная. Ведь выложил ее друг отца — печник Спиридон Макуха.
— Такого мастера в округе не сыскать, — частенько именно так рекомендовал его селянам Григорий.
Сидя у печки, Николай разомлел. Щеки сделались розовыми от жары. Он наслаждался огненными языками, стелющимися горизонтально и устремленными из-за той же тяги в горловину дымохода. И вдруг услышал заливчатый свист на улице.
«Так свистеть может только Гриша», — подумал Николай и бросил просящий взгляд на мать.
— Небось, снова Гришка приглашает?
— Ага, а вы угадали!
— Трель твоего соловья уже изучила. Ну иди, иди, только трошки погуляй и домой. Сам видишь, сумасшедшие махновцы колобродят.
— Ой, спасибо, мамо.
Николай выбежал на улицу. У разлапистой яблони, увешанной желто-красными плодами, возле калитки стоял улыбающийся Гришка Проценко.
— Идем к махновцам… За десяток груш Славке дали выстрелить из винтовки. Может, за яблоки они и нам дадут пальнуть в небо. Ребята набили картузы поспевшими ароматными яблоками и помчались в сторону остановившегося обоза.
Гришка был постарше Николая на несколько лет, что в детстве всегда заметнее — идет ведь интенсивный рост. Завидев на повозке полусонного с закисшими глазами махновца с прилипшим к нижней губе замусоленным окурком самокрутки и видавшим виды карабином, Гришка подошел к нему и предложил яблоки за выстрел.