— Это место изначально не предназначалось для жизни, — рассказывает в амплуа краеведа Серёжа Шаталов. — Люди приезжали отовсюду, чтобы повкалывать в шахтах, заработать денег и вернуться домой. Но постепенно стали оседать…
Поэтому терриконы сейчас расположены зачастую в черте города, в непосредственной близости с жильём человека. Старые, отдымевшие громадины.
Как известно, терриконы молодые, в первые десятилетия после их формирования, перманентно кадят, иногда даже загораются: интенсивно окисляется на воздухе оставшийся в породе уголь. Дым этот для человека ядовит. Помню, в старших классах школы кто-то из однокашников принёс для чтения под партой пособие по судебной медицине. Среди леденящих душу смертельных случаев, подробно рассматривавшихся в книге, один был почти лирический.
Мальчик увлекался скалолазанием и проводил много времени на терриконах. Видимо, после тяжёлых упражнений на карабкание он однажды решил отдохнуть прямо там, наверху. Сочащиеся снизу смертоносные испарения его усыпили и убили. А затем — мальчик был найден далеко не сразу — окутывающая террикон тёплая газовая подушка завялила и мумифицировала тело так, что высушенные конечности ломались при изучении не только в местах суставов.
Вот в этот город я сейчас и вернулся.
МОНСТРЫ
Не нужно быть лозоходцем, чтобы ощущать под этой почвой множественные нерегулярные полости, лакуны, каверны. Даже природный карст индуцирует в надземное пространство энергетическое напряжение, невидимые изгибы полей. Здесь же планетарная кора под ногами расслоена и опустошена во вселенских масштабах. Причём отсутствует внизу гораздо больше твёрдой материи, чем это показано наверху: наглядные терриконы сложены из побочных продуктов угледобычи, а основной объём, поднятый нагора ненаглядный уголь — разъехался по земному шару и беспощадно сожжён…
Это, без сомнения, тщательно вытесняемое психикой чувство — повсеместной и непредсказуемой пустоты под ногами — наверняка как-то влияет на местный менталитет: волнующая тема для исследования.
Но с этого момента о научном дискурсе, видимо, придётся забыть.
Я поселился у Брайнина. Живописный берег реки. Одноэтажная, по преимуществу, окраина города, практически граница с разрастающейся навстречу Донецку Макеевкой — с которой они вот-вот сольются в экстазе, в первый настоящий украинский город-андрогин, тьфу ты, в мегалополис, а ещё точнее в суперагломерацию. В соседнем дворе, по рассказам Гриши, еженедельно режут кабана, торжественно и с щедрыми децибелами. Мне повезло, я попал в тихий промежуток.