7
Через полчаса в дверь мастерской семьи Миссаглия постучал высокий монах в очень потрепанной коричневой сутане. Полы одежды доходили странному служителю Господа только до лодыжек, но это обстоятельство мало смущало преподобного. Он весело насвистывал, поигрывая концами веревки, которую использовал вместо ремня.
– Кого там несет? – не очень любезно прорычал из-за двери здоровенный подмастерье.
– Передай синьору Денаро Миссаглия, что его ожидает монах, принесший ему вести о его благородном сыне Бернардо, – попросил пришелец, произнося итальянские слова с заметным северным акцентом.
– Какие такие новости? – не сдавался привратник.
Обладатель сутаны слегка повысил голос:
– Ступай, добрый человек, не испытывай терпения служителя Божьего.
При этом монах так выразительно зыркнул на дородного увальня, что заставил последнего невольно поежиться.
Почесав макушку и подумав секунд десять, привратник решил, что у странного священнослужителя действительно могут быть какие-то новости для синьора, и удалился в глубь мастерской, откуда раздавались мерные удары тяжелых молотов и частый перестук чеканщиков.
Ждать Косте пришлось недолго. Не прошло и десяти минут, как из глубины двора раздались шаги нескольких человек, двери распахнулись, и перед взором одетого церковником Малышева появились представители семейства Миссаглия. Чуть впереди стоял коротконогий пожилой итальянец в нарядном зеленом пелиссоне и с характерным для его возраста и достатка брюшком. По виду он и был главой семьи и отцом непутевого воителя. Чуть позади столпились несколько рослых крепышей в закопченных фартуках и двое молодых мастеров в кожаных жилетах и коротких плащах. Оба мастера слегка напоминали статью Бернард о и, несомненно, были его братьями или другими ближайшими родственниками.
– Ну, и что ты имеешь мне сказать, Божий человек? – нарушил молчание глава семьи.
Костя поклонился и протянул ему сложенный вдвое лист бумаги. К посланию был приложен один из перстней Бернардо.
Денаро Миссаглия взялся за чтение. Как и большинство купцов и мастеров, он был грамотен, но не более. Читал мастер медленно, шевеля толстыми мясистыми губами, изредка водя пальцем по бумаге. Когда просьба о выкупе была прочитана, итальянец разразился длинной эмоциональной тирадой в адрес своего сына. Смысл всех оборотов Малышев не уловил, но приятного отец семейства своему отпрыску не желал.
Кто-то из сыновей прикрыл створки ворот дома, отрезая гонцу, принесшему такие новости, путь назад. Костя слегка поправил револьвер, спрятанный на поясе под сутаной.