Поясняя свои последние слова, курильщик медленно процедил сквозь зубы:
– Они все-таки применили свое оружие. Ликоромаззи клянется, что, как только подойдут фрондиболы[163] и разборные тараны, он возьмет город. С колдунами или без!
Гость скривил губы:
– Это сильный недочет. – Он переспросил собеседника: – Вы уверены, что ваши люди справятся?
Хозяин дома отмахнулся от сомнений оппонента, как от назойливой мухи. Кальян он забил совсем недавно, и начавшийся эффект от азиатского порошка счастья делал его речь все более неразборчивой, а мысли бессвязными и отрывочными.
Гонец процедил сквозь зубы:
– Тогда, если вы так уверены, почему один из врагов богини сейчас в городе?
Курильщик поперхнулся:
– Ка-а-ак? Где? – На мгновение в его глазах даже проблеснули искорки сознания. – Откуда?
Выждав секунд десять и насладившись реакцией собеседника, капилар протянул прочитанный им с утра свиток:
– Один из наших осведомителей сообщил, что видел похожего по описанию человека у дома из оружейного квартала. Он проследил за ним.
Владелец дома неуверенно поднялся:
– Каких осведомителей?
Капилар задумчиво и красноречиво молчал. Наконец, курильщик переварил услышанное:
– Я пошлю туда стражу, бальи[164]. Его схватят.
Собеседник меланхолично перевел взгляд с прекрасной вазы из Кордовы, украшавшей столик, на лицо своего собеседника.
– Не стоит. Не надо стражи. За ним пойдут мои люди, куда бы он ни двинулся. А когда он встретится с остальными, мы их всех перебьем. – Он прервал возможные возражения: – Именно так, и никак иначе, мастер! А своему военачальнику, Платоний, скажи, чтобы поторапливался. Я не хочу использовать своего человека в городе, слишком дорого далось нам создать такую сеть, но, если они будут топтаться под стенами, придется вмешаться.
В глазах хозяина дома на долю секунды мелькнул гнев, он даже успел схватиться за резной подголовник ложа, но единственное недовольное движение собеседника – и все проявления непочтения исчезли. Человек склонил голову:
– Слушаюсь. – Он с усилием выдавил из себя: – Слушаюсь, капилар.
1
– Я всегда удивлялся им, смертным: до чего все-таки мелочный народ! – Сказавший эти слова высокий седой старик в нарядной византийской тоге лениво перекинул спелый марокканский апельсин из левой руки в правую. Вечернее солнце причудливо освещало залив, отбрасывая блики от легкой ряби на воде и пуская солнечных зайчиков, проникавших во все закоулки никогда не спящего порта.
Грузчики-рабы под тяжелым взглядом пожилого надсмотрщика разгружали судно с египетским зерном, чуть дальше ушлые габреи из Кордовы что-то требовали от своего собрата, прибывшего на византийской галере, пока итальянские матросы вытягивали тюки с товаром из ее трюмов. Ненасытные чайки развели гомон, пикируя на мусор, выброшенный из кухни в море мальчиком-поваренком. Жизнь в порту кипела и не собиралась идти на попятную перед близившимся закатом.