– Я могу все объяснить, досточтимый! Я ВСЕ могу объяснить! – Лекаря колотило, как в лихорадке.
Капилар кивнул, приглашая собеседника продолжить. Тот сглотнул, дрожь не проходила.
– Я был связан по ночам, связан и не мог ничего сделать. Только днем. – Он старался заглянуть в неподвижно смотревшие в одну точку глаза воина храма. – Что я мог сделать днем? Они всегда рядом, с оружием, наготове… Если бы я только начал заклинать… Вы же знаете! Это всегда чувствуется. Меня бы на куски! Это… Это страшные люди! Мощные, быстрые! При мне они трех рыцарей на куски разрубили. А рыцари были с полными копьями[141] и на своей земле!
Энцо привирал. Он мог творить заговоры, но боялся, что пришельцы смогут очнуться от транса. В боевом отношении любой из них мог лишить его жизни. А после того как отряд пополнился еще и императрицей со свитой, он уже не был уверен, что сможет днем заставить весь отряд уснуть или впасть в бессознательное состояние.
Капилар поднял взгляд на трясущегося лекаря. За минуты, проведенные под кустом бузины, Валиаджи разом потерял несколько лет жизни. Теперь он казался уже потрепанным стариком, разменявшим последний десяток лет.
– Вы отравитель. Искусный отравитель… Что вам мешало?
Лекарь расхохотался. Громко и истерично.
– Что мешало? – Он запнулся, наткнувшись на застывшее лицо капилара. – У меня просто не было нужных ингредиентов. Чем я мог отравить такой отряд? Беленой? Мухоморами? У меня было при себе немного яда, но только для себя, если меня разоблачат!
Лекарь опять лукавил. Дозы яда хватило бы на двух-трех человек, но в таком случае остальные бы легко смогли понять, от кого исходит угроза, и отомстить. Бежать же от конных в незнакомой стране было еще опасней.
Итальянец усилием воли старался подавить дрожь в голосе.
– Но я н-не дал им сбежать от бдительного ока. Я не мог убить их, но я следовал за ними и оставлял следы, по которым в-вы и нашли нас. Они устали, обессилены. – Валиаджи говорил все быстрей и все громче. – Мы можем напасть на них и вырезать спящих. Этой ночью они не связали меня, ведь вокруг охрана обители, и я смог наконец-то использовать песни Иштар. Это старое верное заклятие, от него, пока я жив, их сможет освободить только смерть. Пока же они будут спать снами праведников, они и все люди в монастыре.
Капилар удивленно нахмурился, если это слово подходило для застывшего, как маска, лица стража храма.
– Почему вы, досточтимый, сами не перерезали им глотки?
Медик, исподлобья следивший за изменениями состояния воина, развел руками:
– Я н-не очень с кинжалом. С пинцетом еще куда ни шло. Могу тихо пустить кровь. Но по очереди зарезать четырех человек? Я боюсь, мне не справиться. – Он спохватился: – Я боюсь, что не смогу выполнить все как надо, как сможет это исполнить славный капилар, и проклятые