Любимая и почитаемая Федором, она хитро и осторожно в эти последние дни не раз намекала ему о царевиче Иване, но, видя, что он не поддается, замолкала.
«Пускай теперь Софья с ним потолкует, может, чего и добьется, – подумала Хитрая, – а мне как-нибудь бы удалить Марфу, чтобы не мешала».
– Ах, матушка моя, голубушка, – проговорила Хитрая, подходя к молодой царице. – Что это так ты убиваешься, погляди – на тебе лица нет, совсем изведешь себя. Ну, Бог милостив, государю полегчает, поправится. Да перестань же, успокойся!
Но царица Марфа залилась еще пуще слезами и упала головою на подушку, сжимая в своих горячих полных руках сухую, бледную и слабо вздрагивавшую руку Федора.
– Да, Петровна правду сказала, – прошептал царь, с трудом открывая глаза и стараясь улыбнуться. – Не плачь, Марфуша, мне гораздо лучше… Вот уж совсем не больно! Успокойся, поди отдохни. Засни немного – ведь ты всю ночь глаз не сомкнула – может, и мне соснуть удастся. Поди отдохни.
Хитрая опять бросила в сторону Софьи значительный взгляд и сказала:
– И впрямь, государыня, дай-ка я провожу тебя. Приляжешь тут же, рядом в покое, так тебе все и слышно будет, коли государь позовет тебя. Пойдем, пойдем… А то ты его только мучаешь своими слезами, а что толку-то? – шепнула она на ухо царице. – Успокойся, нельзя ведь так, неравно ему от этих твоих слез и мучений, на тебя глядя, еще тяжелее сделается…
Бедная царица при последних словах Хитрой оставила руку Федора и, поддерживаемая старухой, покорно вышла из царской опочивальни.
На ее место к постели брата приблизилась Софья.
– Что, Федя? Али худо? – прошептала она, склоняясь над ним.
– Ох, худо, сестрица! Марфушу-то вот успокаивал, а чего уж тут, совсем смерть пришла! Умираю, вряд ли доживу до ночи, сам чувствую, да и дохтур надежды не имеет. Приходил он сюда с час тому времени, так я заставил его сказать мне правду. – Федор остановился, перевел дыхание и затем начал снова тихим голосом: – Что ж, сестрица… Я не боюсь смерти, давно приготовился. Вас всех только жалко. Да что… Суждено, видно, ничего не поделаешь. Ох, страшно подумать, времена какие! Дел сколько… И то нужно… И другое… И одно не в порядке, и другое перестройки требует. Сама знаешь, великое государство… Да что тут у вас без меня будет – подумать страшно.
Софья хотела говорить, но он начал шептать снова, и она слушала.
– Ах, зачем это вы уговорили меня опять жениться?.. Вот послушался вас, загубил век девичий. Не женись я, Марфуша нашла бы себе мужа здорового, прожила бы счастливо, детей народила бы, выняньчила, воспитала… А теперь что?.. Как она останется?