Астахов выглядел совершенно растерянным. Олесе жалко было окончательно добивать его правдой, но и не показать все коварство Антона тоже было бы неправильно. Олеся уставилась в глаза неверному наследнику:
— Кстати, извините, что сразу не спросила. Антон Николаевич, а откуда вам известно, что "Спецстроймонтажпроект" принадлежит не кому-нибудь, а именно мне?
Антон ничего не ответил. Вместо него сказал Астахов:
— Ну и мразь же я вырастил…
— Папа, подожди, — в отчаянии Антон попытался спасти ситуацию. — Ты что? Ты веришь ей… Этой, этой… А мне, твоему сыну, не даешь возможности объясниться…
— Молчи! Олеся, а вы что намерены предпринять?
— Николай Андреевич, я уже была в банке и заблокировала все переводы на "Спецстроймонтажпро-ект" со счетов вашей фирмы. А также, как главный бухгалтер вашей конторы, посоветовала банку пока, до вашего особого распоряжения, не принимать никаких документов за подписью вашего сына!
— Да как ты смеешь? Как посмела? Ты, поломойка! Из грязи — в князи?!
Что ты о себе возомнила???
Астахов выскочил из-за стола и схватил сына за грудки:
— Это что ты о себе возомнил?! Совсем ум потерял. Думаешь, тебе все позволено в этом мире?
Антон с трудом вырвался из железных рук.
— Все! Надоело. Оставляю вас! Делайте тут, что хотите!
— Стой! Верни закладную Зарецкого, которую вы с Форсом состряпали!
— Сейчас. Разогнался! — сказал Антон, но подумал, что получилось как-то слишком по-плебейски, поэтому завершил общение загадочной фразой: — А вот над этим я подумаю в свете последних событий! — и ушел, раскланявшись.
* * *
Открыто, честно, не таясь, Кармелита пришла к Максиму в гости.
Рассказала любимому, как ей не хватает бабушки, как тяжело жить без нее, без ее советов. А он рассказал о Палыче, как тяжело старик переживает смерть своей любимой.
— Да, плохо без Рубины. И Палыча жалко… — совсем загрустила Кармелита.
— Знаешь, — сказал Максим. — Может быть, это кощунственно звучит, но…
— Говори, Максим, говори.
— Но, кто знает, может быть, если бы не эта история любви Рубины и Палыча, мы с тобой не сумели бы пройти через все это…
— А мы прошли?
— Мне кажется, прошли. А ты как думаешь? Кармелита задумалась.
— Я тоже думаю, что мы прошли свою дорогу. И теперь должны, просто обязаны быть счастливыми.
— То есть ты хочешь сказать, что я когда-нибудь смогу назвать тебя своей женой?
— Вот в этом ты теперь можешь быть полностью уверен. Уж я-то свое счастье не упущу.
— А отец? Он не будет мешать, как это было раньше?
— Отец… отец сказал, что я теперь сама могу выбирать свою судьбу.
— И плевать на традиции, на цыганские, вековые?.. — Да!