— Да, да, мама. Мне запрещали любить Миро. Теперь ты запрещаешь мне любить Богдана. Ну почему… почему я не могу быть просто счастливой?! Что ж я, виновата, что в таких неподходящих людей влюбляюсь?
— Боже мой… Бедная моя девочка… — только и смогла сказать Земфира.
Минут пять женщины посидели молча. Потом, так же молча, мать встала, начала собираться.
— Я должна идти. Мне сейчас надо быть рядом с Баро. Как бы он не натворил глупостей. Мужчины иногда принимают слишком быстрые и необдуманные решения. А ты, Люцита, пообещай мне одну вещь.
— Какую?
— Если Рыч все-таки появится у тебя — дай мне знать.
— Мама, ты что, хочешь, чтобы я его предала?
— Да нет, что ты! Ты не так меня поняла. Я не собираюсь его сдавать кому-то. Просто хочу с ним поговорить.
— О чем?
— Попробую помочь ему выпутаться из этой ситуации. И если он поможет Кармелите — я тоже помогу ему оправдаться перед Баро.
Люцита посмотрела на мать с удивлением и благодарностью. Слезы мгновенно высохли.
— Ты… Ты вправду это сделаешь?
— Дочка, ты меня в чем угодно можешь обвинять. Но уж точно не во лжи.
Если все, что ты сказала о Рыче, — правда, я помогу ему. А значит, и тебе.
— Спасибо, мама.
Женщины обняли друг друга. Как же здорово, когда дочь может сказать матери обо всем, что происходит. А мать может понять и принять все, что с ней случилось.
* * *
Нет! Нет! Это было слишком хорошо, неправдоподобно хорошо и просто, если бы сейчас пришли свои. В пещеру вбежал Рука. Застыл на мгновение, когда увидел, что Рыч и Кармелита содрали пластырь со рта. Сам по себе факт, может быть, и не такой страшный. Просто непослушание в пленниках ужасно и недопустимо само по себе.
— Поговорить захотели, сволочи?! — процедил сквозь зубы Рука и, угрожающе помахивая пистолетом, направился к паре пленников.
Рыч пополз ему навстречу, чтобы заслонить собой Кармелиту. Но дальнейшее поведение Руки было непонятным и необъяснимым. Он выключил свет и встал рядом с пленниками:
— Тихо, вы! Рыпнетесь, я вам все мозги повышибаю, понятно?
— Да, но я… — начал было говорить Рыч.
Но похититель тут же ударил его пистолетом по губам, чуть не выбив зубы.
— Т-с-с-с… Тихо, я сказал!
— Тихо, говоришь? — насмешливо переспросила Кармелита. — Ая цыганка.
Петь хочу. Сейчас как запою.
Рука оглянулся испуганно.
— Я тебе спою! Я тебе!.. Папашка твой идет сюда… Тебя, наверное, ищет…
Глаза цыганки загорелись надеждой. Рука не видел этого, но почувствовал.
И потому тут же стал ей угрожать:
— Пикнешь — пристрелю… Но начну не с тебя, а с бати твоего, когда он сюда с фонарем сунется. На твоих глазах замочу папашу — большого цыганского барона. Так что будешь умницей, девочка моя. Ты же будешь молчать, да? Ни слова не проронишь? Все, тихо. Идут!