Миро ждал отца в таборном шатре. Наконец, вернулся мрачный, как туча, Бейбут.
— Ну? Что сказал Баро? — спросил сын отца.
— А как ты думаешь, что он мог сказать мне хорошего?
Миро присел рядом с отцом.
— Он не захотел с тобой разговаривать?
— Ну почему? Мы с ним хорошо поговорили. Как старые друзья, которые стали почти врагами, — ответил Бейбут с горькой усмешкой.
Миро поник головой.
— Все, сынок, нам здесь больше делать нечего. Мы снимаемся и уходим из города.
— Вот так сразу?
— А ты думаешь, после того, как ты отказался от Кармелиты прямо во время свадьбы, мы можем оставаться здесь еще хоть один день?
— Отец, но это похоже на бегство.
— Бегство и есть. Надо побыстрее уезжать из этого проклятого города…
Ничего, в дороге все быстро забудется!
— Значит, опять дорога?
— Да, опять дорога, воля, солнце и высокое небо над головой.
— Но ведь и в дороге не всегда светит солнце. Иногда идет долгий холодный дождь.
— Я тебя не понимаю, Миро. Ты что, не хочешь уезжать?
— Не знаю, папа. Здесь остается Кармелита.
— Что?! Пойми, Кармелита для тебя больше не существует. И я не хочу, чтобы ты расстраивался. Завтра уходим. Давай собираться!
И Бейбут пошел поднимать табор, а Миро поехал забирать вещи из театра.
* * *
Палыч зашел к Максиму. Поздоровался, помялся у входа и все же решился спросить.
— Максим, а что у вас со Светой? Опять поссорились?
— Да нет, Палыч, мы не поссорились.
Палыч было улыбнулся, но Максим не дал старшему другу обрадоваться.
— …Мы расстались, Палыч.
И тут Максима прорвало. Он рассказывал Палычу все, что скопилось в душе, все, что наболело на сердце, все, что мучило и не давало покоя.
Старик сидел рядом, плечо к плечу, и только вздыхал. Наконец тихо спросил:
— Стало быть, теперь ты потерял их обеих? То были две, и ты метался между ними. Теперь — ни одной.
— Палыч, а двух-то и не было никогда. Что Светка? Светка — это, прежде всего, друг, а не женщина…
— Слава Богу, она тебя не слышит.
— Так она все знала с самого начала.
— Как же это? Она с самого начала знала, что ты все время мечтаешь только о Кармелите?
— Да. А сейчас думает, что я их обеих предал. И я ничего не могу объяснить.
Оба замолчали.
— А помнишь, — нарушил тишину Палыч, — когда у вас с Кармелитой только начиналось, когда вы только-только встретились, я тебе говорил: беги от нее!
— Помню. Но ты же не собираешься мне все то же самое говорить сейчас?
— Да нет, сейчас уже поздно. Сейчас ты должен за нее бороться, не отпускать, иначе… Иначе…
Палыч решительно махнул рукой, как будто хотел себе помочь найти нужное слово.
— Что? Что иначе? — перебил его Максим с горькой грустью в голосе.