Лилиана испуганно взглянула на нее, потом резко отвернулась, упала в кресло и принялась грызть ноготь большого пальца. Фрэнсис перевела взгляд с нее на ковер, где совсем недавно они лежали, занимаясь любовью. Теперь комната казалась страшно душной. Хорошо хоть мать пришла не с улицы и не увидела задернутых занавесок. Занавески были Лилианины – летние шелковые, подобранные в тон диванным подушкам. В старинной чугунной топке стоял букет искусственных цветов; птичья клетка медленно вращалась на ленте, привязанной к крюку в потолке, а на каминной полке, конечно же, теснились разные игрушки и безделицы, в том числе фарфоровый фургончик с лошадкой… Внезапно Фрэнсис увидела гостиную глазами матери: да, обстановка как в каком-нибудь борделе на задворках Пиккадилли.
Фрэнсис перевела взгляд на Лилиану и, бессильно опустив плечи, проговорила тусклым голосом:
– Что мы с тобой творим, Лилиана?
Лилиана недоуменно вскинула брови:
– Ты о чем?
– Ты знаешь о чем. Сейчас половина одиннадцатого утра. Неудивительно, что мать едва нас не застукала. Удивительно, что мы до сих пор еще ни разу не попались.
– Разве ты не хотела этого?
– Хотела, разумеется.
– Это ты пришла ко мне.
– Да, потому что если бы я не пришла сейчас – когда еще я смогла бы увидеться с тобой наедине? Только вечером, возможно? На пять минут, когда Леонард отлучился бы в туалет?
– Но что нам остается делать? – сказала Лилиана. И, не дождавшись ответа, спросила: – Ты хочешь прекратить наши отношения? – Она подошла к дивану, села и взяла Фрэнсис за руки. – Ты ведь не можешь порвать со мной, правда? О, Фрэнсис, скажи, что не можешь! Я умру без тебя! Я так тебя люблю!
– Я тоже люблю тебя. Но это всего лишь слова – а что они значат?
– Ты сама знаешь. Прекрасно знаешь. Почему ты вообще спрашиваешь?
– Мне иногда кажется, что мы с тобой сошли с ума.
– Это весь мир вокруг сошел с ума. А нам просто нужно быть осторожнее. Совершенно не важно, в какое время суток мы видимся, верно ведь? Это не имеет ни малейшего значения! И совершенно не важно, что нам надо держать все в тайне – от этого наши отношения становятся только еще более особенными, более интимными.
– Полагаешь, моя мать сочтет наши отношения особенными? И Леонард тоже?
– Мне все равно, что подумает Леонард, – машинально ответила Лилиана. – И я же не с мужчиной ему изменяю.
У Фрэнсис оборвалось сердце.
– Вот как?
Лилиана страшно смутилась:
– Я имею в виду, что он так на это посмотрит, если узнает.
– Как именно? – спросила Фрэнсис. – Как на пустяк какой-то, ты хочешь сказать? Тогда почему бы не рассказать твоему мужу про нас, если это пустяк?