Фрэнсис поцеловала Лилиану в макушку и прошептала:
– Ну как ты?
Лилиана нашарила ее руку и выдохнула:
– Ничего… Теперь обычная боль. Не такая, как днем.
– Я испугалась до смерти, когда тебя увидела! Думала, потеряю тебя.
Лилиана чуть отодвинулась, чтобы посмотреть ей в глаза.
– Правда? – Она почти улыбалась.
– Но подозреваю, тебе все-таки хуже, чем ты показываешь. Ах, если бы я могла забрать твою боль!
– Я бы тебе не позволила.
– Ну хотя бы половину.
Лилиана помотала головой:
– Нет. Это моя боль, и я ее вытерплю. Это моя прежняя жизнь выходит из меня, моя жизнь с Леном. Вот почему мне было так плохо. Но сейчас уже лучше, честное слово.
Они снова прижались друг к другу и какое-то время сидели с закрытыми глазами, держась за руки.
Но Лилиана по-прежнему беспокоилась, как бы не испачкать диван. Пару раз она проводила ладонью под бедрами, проверяя, не протекает ли прокладка, а через несколько минут встала. Стыдливо отвернувшись, она подняла подол платья и испустила стон. Кровотечение наконец унимается, сказала она, но нижнее белье и чулки промокли насквозь, просто ужас. Ей нужно вымыться и поменять прокладку, пока сонливость не одолела.
Фрэнсис с трудом встала и потащилась в кухню за тазиком воды, мылом и полотенцем. Когда она вернулась, Лилиана, уже без юбки и чулок, пыталась отстегнуть пропитанную кровью прокладку от узкого полотняного пояса. «Ох, не смотри!» – вскрикнула она в который уже раз за день. Но поскольку она еле шевелилась от усталости и никак не могла справиться с зажимами, Фрэнсис поставила тазик на пол и подошла к ней, чтобы помочь.
Прокладка, тяжелая от крови, походила на шмат сырого мяса. Фрэнсис свернула ее как сумела и, за неимением другого места, положила на угли в камине. Лилиана, покачиваясь, опустилась на корточки над тазом и начала подмываться с мылом. Вода в тазике стала розовой, потом красной: при приседании у Лилианы возобновилось кровотечение. Фрэнсис с тревогой увидела тягучую густую струйку, похожую на блестящую темную нить. Она помогла Лилиане подняться с корточек и промокнуть бедра полотенцем, просунуть между ног новую прокладку и пристегнуть ее к поясу. Лилиана кое-как натянула юбку, потом рухнула на диван, задыхаясь от изнеможения, бессильно завалилась на бок и легла щекой на подлокотник.
Из-под полуопущенных набрякших век она следила, как Фрэнсис подбирает с пола испачканные кровью чулки и нижнюю юбку. Когда Фрэнсис подняла тазик с мутно-красной водой и направилась с ним к двери, она пролепетала:
– Мне страшно жаль, Фрэнсис. Это был кошмар какой-то… без тебя я не справилась бы. И я бы, наверное, умерла со стыда, если бы кто-нибудь, кроме тебя, увидел меня в таком состоянии.