Остаток того дня и два или три последующих Фрэнсис с матерью регулярно беспокоили репортеры, но никаких признаков полицейской активности на окрестных улицах больше не наблюдалось – никто не бродил по сточным канавам, никто не стучался в дома обитателей Чемпион-Хилл. Проулок уже открыли для общего доступа, и Фрэнсис, собравшись с духом, прошла через сад, чтобы взглянуть на него. Но смотреть там было нечего. Она даже не сумела с уверенностью опознать место, где они с Лилианой оставили тело Леонарда. Эта часть истории, кромешно-темная, горячечно-бредовая, теперь начинала казаться порождением ночного кошмара: одним из диких, жестоких поступков, которые Фрэнсис порой совершала во снах и которым дивилась по пробуждении.
Во вторник утром явилась Вера, чтобы собрать чемоданчик Лилианиных вещей. Фрэнсис поднялась с ней в спальню, полная решимости использовать наилучшим образом эту единственную связь с Уолвортом – расспросить прямо или исподволь, как там Лилиана. Вера сообщила, что Лилиана уже немного оправилась, аппетит и сон потихоньку к ней возвращаются. Вчера вечером заходил инспектор Кемп, чтобы еще раз с ней побеседовать…
– Еще раз? – переспросила Фрэнсис. – Что ему было нужно?
Вера не знала. Очевидно, у него появились какие-то новые вопросы. В любом случае он долго не задержался. А также к ним наведывались газетчики, вот они действительно не на шутку досадили. Мисс Рэй видела сегодняшние газеты? Все пишут об убийстве Лена, прямо ужас какой-то. Лилиана лишь разок глянула – и в слезы.
Фрэнсис читала только утреннюю «Таймс» – и уже успела расстроиться, поскольку первоначальная коротенькая заметка с неточностями теперь разрослась до подробного рассказа о начатом и приостановленном дознании и присутствии на нем «бледной и дрожащей» миссис Барбер. Поэтому она дошла вместе с Верой до ближайшего газетного ларька и купила все газеты, которые были ей по карману: «Миррор», «Мейл», «Скетч», «Экспресс», а также несколько местных изданий. Все до единого репортажи сопровождались фотографией Лилианы, при виде чего у Фрэнсис упало сердце. Она сунула сверток газет под мышку, не находя в себе сил заглянуть в них прямо там, на улице. И чтобы мать их видела, она тоже не хотела. А потому, вернувшись домой, сразу отнесла газеты в свою спальню и разложила на полу.
Фрэнсис вспомнила вчерашнего мужчину с камерой. На снимке был запечатлен момент, когда Лилиана выходила из здания суда, нервно опустив голову, опираясь на руку сестры. Крупнозернистая и нечеткая, даже попросту смазанная, фотография эта тем не менее передавала общий образ Лилианы, ее живую телесность, и Фрэнсис замутило, затрясло от мысли, что сегодня утром тысячи людей внимательно рассматривали за завтраком ее лицо, в поездах и автобусах и наверняка глазеют на него прямо сейчас, вот сию минуту. В «Дейли миррор» содержалась еще одна фотография – вероятно, тоже предоставленная услужливым дядей Тедом, вместе со студийным портретом Леонарда. На ней Леонард с Лилианой стояли в чьем-то заднем саду: Леонард обнимал Лилиану за талию, Лилиана тесно прижималась к нему бедром, и выглядели они как самая обычная молодая чета из сословия служащих, которая с улыбкой смотрит в свое будущее в Хаммерсмите или Форест-Хилл. Подпись гласила: «Мистер и миссис Барбер задолго до трагедии».