И всякий раз удивлялась: ну надо же, такие светлые вихрастые волосы и при этом темные, как маслины глаза…
…А лицо худое, скулы так и торчат над впадинами щек, и светятся удивлением и еще чем–то темные глаза под светловолосой задорной челкой.
* * *
Жаккетта, не обращая на них внимания, трудолюбиво прочесывала лес.
Она искала грибы или растения, способные значительно расстроить чье–нибудь здоровье.
Проще говоря, ядовитые.
Так, из чистого любопытства. Чтобы расширить кругозор. Правда, правда…
* * *
Одна из таких прогулок завершилась не вполне обычно.
Жаккетта, оставив далеко позади Жанну и Жильбера, шла меж дубов, развлекалась тем, что, набрав подол желудей, швыряла их вверх и вперед. Ничего отравляющего не попадалось, даже волчьих ягод или поганок. Не лес, а черти что!
Впрочем, кое–что ядовитое нашлось. Но совсем не то, что было нужно.
Под дубом стоял, молчал и скверно улыбался Волчье Солнышко. А должен был быть в совсем другом конце своих угодий…
Улыбался, к слову сказать, может быть, он и невыразимо очаровательно, да вот только у Жаккетты на душе стало так скверно, как давно не бывало.
– Господин виконт! – заорала она на весь лес, чтобы те, позади, знали, какой ядовитый гриб на их голову черт принес. – Вы прячетесь? А я Вас все равно вижу! А что Вы тут делаете?
– Жду Вас, громкоголосая моя госпожа Нарджис! – виконт отлепился от дерева и прилепился к Жаккетте. – Зачем же Вы так орете?
Стиснутая в его объятиях Жаккетта горько порадовалась, что благодаря разнице в росте макушкой она попадает виконту ровно в подмышку. Если настойчиво смотреть в землю, глядишь и удастся избегнуть поцелуев в губы, а в макушку пусть целует, хоть плешь проделает – все не так противно!
– От счастья… – буркнула она.
– А о чем Вы думали, когда швыряли желуди? – вжимал ее в себя Волчье Солнышко.
– Считала свои грехи!
* * *
С видом, словно всходит на костер, приблизилась Жанна.
Она была не то, что бледная – белая, как мел.
– Доброе утро… – тихо сказала она, глядя на упавшие листья.
– Жильбер, лошадью займись! – коротко приказал оруженосцу Волчье Солнышко. – Милые дамы, а ведь я, не жалея коня, мчался сюда, чтобы Вас обрадовать.
«Все готово для восточных оргий…» – одновременно подумали и Жанна, и Жаккетта.
– Я, наконец–то, решил, в каком качестве Вы будете сопровождать меня по жизненному морю.
– В качестве галеры, – мрачно сказала Жаккетта.
– Несравненная прелесть госпожа Нарджис, поскольку юридически Вы во Франции никто, дама Абонда[121], я оформлю над Вами опекунство.
– Я, слава богу, не ребенок, нечего меня опекать! – возмутилась Жаккетта и попыталась выбраться из объятий виконта.