Сделать остановку. Передохнуть, чтоб двинуться с новыми силами. Одну секундочку, одну крохотную маленькую секундочку, Роза, молю…
- КИН НИКОГДА НЕ ЛЮБИЛА ТЕБЯ. ТЫ БЫЛА ДЛЯ НЕЕ ХОДЯЧЕЙ ПРИЧУДОЙ, СМЕШНОЙ НЕЛЕПОСТЬЮ, КОТОРОЙ МОЖНО БЫЛО ПОХВАСТАТЬСЯ ПЕРЕД ВЕЛИКОСВЕТСКИМИ ПОДРУГАМИ. ОНА ЗАБЫЛА ТЕБЯ ЧЕРЕЗ НЕДЕЛЮ ПОСЛЕ ТОГО, КАК ТЫ СБЕЖАЛА. ЗА ВСЕ ЭТИ СЕМЬ ЛЕТ ОНА ВСПОМИНАЛА ТЕБЯ ТОЛЬКО С ПРЕЗРЕНИЕМ. СВОИМ СТРАХОМ ТЫ НАВСЕГДА УНИЧТОЖИЛА ВСЕ ТО, ЧТО ВАС СВЯЗЫВАЛО.
Ринриетта пошатнулась. Идти было невыносимо. Страдало даже не ее воображаемое тело, страдало все пространство, извиваясь и корчась в мучительных судорогах. «Малефакс» попытался что-то сказать, но за лязгом «Барбатоса» его не было слышно. Зато было слышно липкое копошение где-то под поверхностью мира – это, чувствуя ее слабость, впитывая ее кровь, скользили плотоядные измышления.
- ТЫ НИКОГДА НЕ БЫЛА КАПИТАНОМ. ТВОЙ ЭКИПАЖ ВСЕГДА СМОТРЕЛ НА ТЕБЯ КАК НА СКУЧАЮЩУЮ САМОУВЕРЕННУЮ ВЫСКОЧКУ. НИКТО ИЗ НИХ НЕ СЧИТАЛ ТЕБЯ ПИРАТОМ. ОНИ СМЕЯЛИСЬ ЗА ТВОЕЙ СПИНОЙ.
Пространство сделалось тягучим, как пудинг, каждый его дюйм становился непреодолимым препятствием. Ее собственное тело весило как груженая баржа, но в этот раз ей приходилось двигаться против ветра, чувствуя, как скрежещут готовые развалиться бимсы. Она помнила, что должна идти вперед, но забыла, зачем. Там, впереди, что-то маячило, но глаза залило кровью и потом, они были почти бесполезны. Ей всего-то надо немного вздремнуть, освежить голову… Минутку, не больше… Она просто прислонится к стене и немножко… Может, просто…
Ее потянуло вниз, в гибельный штопор. Корпус затрещал – последняя судорога перед тем, как силовой набор разлетится щепой. Где-то внизу уже распахнулась алчная пасть Марева.
- ТЫ ДУМАЕШЬ, ТЕБЯ СПАСЕТ «АРГЕСТ». НЕТ, НЕ СПАСЕТ. ПО СРАВНЕНИЮ СО МНОЙ ОН БЕСПОМОЩНЫЙ МАЛЕК. ОН ДАЖЕ НЕ УМЕЕТ ИСПОЛЬЗОВАТЬ ТЕ НЕМНОГИЕ СИЛЫ, ЧТО ИМЕЕТ. А Я СУЩЕСТВУЮ ТЫСЯЧИ ЛЕТ И БУДУ СУЩЕСТВОВАТЬ ВСЕГДА. СО МНОЙ НЕЛЬЗЯ СРАЖАТЬСЯ. МЕНЯ НЕЛЬЗЯ ПОБЕДИТЬ.
Но она не упала. Потому что вдруг оказалось, что в клокочущем и ревущем пространстве, сотканном из нитей безумия, она не одна. Возле нее шли другие люди. И хоть каждый из них не имел ни лица, ни силуэта, являясь лишь беспорядочным нагромождением вероятностей, запахов и галлюцинаций, она отчего-то узнала их. Каждого из них.
Они все двигались вместе, но при этом каждый из них двигался в своем собственном пространстве, не пересекающемся с прочими. В этом пространстве были свои краски и свои звуки – и Ринриетта в какой-то миг вдруг ощутила их.