– Дети в «Яблоне» были старше моей дочери.
– Но не обязательно более точны и правдивы.
Джейн вздохнула:
– Теперь вы говорите как доктор Айлз.
– О да. Вечный скептик.
– Вы можете быть каким угодно скептиком, доктор Цукер. Но факт остается фактом: двадцать лет назад Лиззи Дипальма пропала. Ее шапочку нашли в школьном автобусе «Яблони», после чего Мартин Станек стал главным подозреваемым. Теперь убивают тех, кто тогда обвинял его в сексуальном насилии. И Станек как нельзя лучше подходит на роль убийцы.
– Убедите меня. Найдите улики, привязывающие его к этим убийствам. Хоть какие-то улики.
– Любой преступник совершает ошибки, – сказала Джейн. – Мы найдем его по ошибкам.
* * *
Мать Билли Салливана жила теперь в красивом особняке в стиле Тюдоров, всего лишь в миле от более скромного бруклайнского района, где вырос Билли. После ледяного утреннего дождя на живой изгороди повисли сосульки, а выложенная кирпичом дорожка к дому превратилась в настоящий каток. Фрост и Джейн несколько секунд оставались в машине, готовили себя к холоду. И к предстоявшему им жуткому разговору.
– Она, наверное, уже догадывается, что ее сын мертв, – сказал Фрост.
– Но о худшем она еще не знает. И я не собираюсь ей говорить, как он, скорее всего, умер.
Похоронен заживо, как святой Виталий. Или убийца проявил милосердие и, прежде чем бросить первую лопату земли на тело, убедился, что он не дышит? Джейн не хотела думать об альтернативе: Билли еще жив и в сознании, лежит в гробу, мерзлые земляные комочки ударяют по крышке. Или связанный и беспомощный лежит в земле без гроба, задыхается по мере того, как земля твердеет на его лице. Вот он где, источник кошмаров; вот до чего может ее довести работа, если она это допустит.
– Ладно, пошли. Рано или поздно, но все равно придется с ней говорить, – сказал Фрост.
У входной двери Фрост нажал кнопку звонка, и они стали ждать, поеживаясь, пока ледяной дождь молотил по тротуару и кустарникам. Мать Билли Салливана, наверно, пребывает в ужасе в предчувствии дурных новостей и в то же время отчаянно цепляется за крошечную надежду. Джейн всегда видела огонек надежды, загорающийся в глазах членов семьи; как часто ей приходилось гасить его.
Женщина, открывшая дверь, не пригласила их в дом – встала в дверях, словно не желая впускать трагедию в свои стены. Ее бледное, с сухими глазами лицо было неподвижным, как восковая маска. Сьюзен Салливан отчаянно пыталась держать себя в руках. Ее светлые волосы были зачесаны назад и покрыты лаком, чтобы не растрепались, а кремовые трикотажные брюки и розовый свитер были бы абсолютно на месте в кафе загородного клуба. Она решила надеть жемчужные сережки, хотя этот день вполне мог стать худшим в ее жизни.