– Вам есть что возразить, мисс Девайн? – спросил Фрост.
– Да. – Холли выпрямилась. – Я и в самом деле звонила отцу. Конечно звонила. Я только что столкнулась с женщиной, собиравшейся меня похитить, и хотела сказать ему, что мне ничто не угрожает. Любая дочь позвонила бы отцу при таких обстоятельствах. Может, я и упомянула имя Бонни, но я не говорила ему, чтобы он ее убил. Я просто сказала папе, чтобы он не беспокоился, потому что вы ее задержали. Я не знала, что он отправится к ней домой. Я не знала, что он возьмет пистолет. – Холли глубоко вздохнула и уронила голову. Когда она снова посмотрела на детективов, по ее щекам текли слезы. – Он отдал за меня свою жизнь. Как вы можете говорить о нем как о хладнокровном убийце?
Джейн поглядела на ее мокрые глаза и дрожащие губы и подумала: «Черт побери, ведь хорошо играет девка». Сама Джейн не попадалась на такие уловки, но кое-кого этот спектакль мог убедить. Записи разговора между Холли и отцом у них не было, как и других доказательств того, что Холли знала о намерениях Эрла. В суде эта женщина, так удивительно умеющая держать себя в руках, легко пройдет любой перекрестный допрос.
– Теперь мне нужно побыть одной, – пролепетала Холли. – Это так тяжело – потерять отца. Пожалуйста, уходите.
– Хорошо, – сказал Фрост и встал.
Неужели он купился на это представление? Фрост всегда легко подпадал под влияние дамочек в душевном расстройстве, особенно если эти дамочки были молоды и привлекательны, но он ведь должен был видеть, что происходит здесь и сейчас.
Джейн хранила молчание, пока они с Фростом выходили из квартиры, а потом и из дома. Но как только они сели в машину, она выпалила:
– Какую кучу дерьма она вывалила! И какая актриса, черт побери!
– Думаешь, она играла? Мне показалось, она и в самом деле расстроена, – сказал Фрост.
– Ты имеешь в виду те скупые слезинки, что она из себя выдавила?
– Ну хорошо, – вздохнул Фрост. – Что тебя грызет?
– Что-то в ней не так.
– А поконкретнее?
Джейн задумалась о том, что ее беспокоит в Холли, что не так с этой девицей.
– Ты помнишь, как она прореагировала два дня назад, когда мы сказали ей, что Эрл убит?
– Она расплакалась. Разве это не естественно для дочери?
– О да, она расплакалась. Громкие, шумные рыдания. Но я почувствовала, что это все на публику, – она делала то, чего мы ждали от нее. И могу поклясться, что она и сейчас актерствовала.
– А чем она вообще тебя не устраивает?
– Не знаю. – Джейн завела двигатель. – Но я чувствую, что проморгала что-то важное. В ней.
Вернувшись в управление, Джейн просмотрела все папки у себя на столе, надеясь найти в них какую-то упущенную деталь, какое-то объяснение ее нынешней неудовлетворенности. Перед ней лежали читаные-перечитаные дела по бостонским убийствам Кассандры Койл и Тимоти Макдугала, по ньюпортскому делу об убийстве Сары Бастераш и об исчезновении Билли Салливана в Бруклайне. Четыре жертвы в трех разных юрисдикциях. Их смерти были так несходны, что двадцатилетней давности связь между ними легко могла остаться незамеченной. Кассандра Койл, чьи глазные яблоки вырезаны и положены ей в ладонь, как у святой Луции. Тим Макдугал, пронзенный стрелами, как святой Себастьян. Сара Бастераш, сгоревшая, как Жанна д’Арк. Билли Салливан, почти наверняка похороненный и разлагающийся в могиле, как святой Виталий.