– В чем смысл книги, которую вы пишете? Оправдание Мартина Станека?
– Чем больше я узнавала об этом деле, тем сильнее злилась. Так что да, доказательство невиновности было важным пунктом. И до сих пор важно. – Бонни моргнула и отвернулась. – Пусть его уже и нет в живых.
Заметив слезы, сверкнувшие в глазах женщины, Джейн тихо спросила:
– Вы были в него влюблены?
От этого вопроса у Бонни отвисла челюсть.
– Что? – спросила она удивленно.
– У вас эмоциональная вовлеченность, она бросается в глаза.
– Просто для меня это важно. Эта история должна быть важна для всех.
– Почему конкретно для вас?
Бонни вздохнула и выпрямила спину:
– Отвечаю на ваш вопрос: нет, я не была влюблена в Мартина, но я ему сочувствовала. От того, что сделали с ним, с его семьей, я просто вне себя…
Она замолчала, слишком взволнованная, чтобы говорить, и сжала кулаки с такой силой, что костяшки побелели.
– Почему вас это так злит? – спросила Джейн.
Бонни только крепче сжала кулаки, но не ответила.
– Должна быть какая-то причина, почему для вас это важно. Причина, которую вы нам не назвали.
Бонни долго молчала. Но наконец заговорила еле слышным шепотом:
– Да, для меня это важно. Потому что это случилось и со мной.
Джейн и Фрост испуганно переглянулись.
– Что с вами случилось, миз Сандридж? – осторожно спросил Фрост.
– У меня была… у меня есть дочь, – начала Бонни. – Ей почти двадцать шесть. У нее через три недели день рождения, и мне ничего так не хочется, как быть рядом с ней в этот день. Но мне не позволено ни встречаться с Эми, ни звонить ей, ни даже писать. – Она распрямила плечи, словно готовясь к битве, и посмотрела на Джейн и Фроста. – Когда Эми училась на первом курсе в колледже, у нее начались приступы паники. Она просыпалась по ночам, убежденная, что кто-то пробрался в спальню и хочет ее убить. Приступы были такими жуткими, что она спала с включенным светом. Студенческая служба здоровья направила ее к психотерапевту, женщине, которая называла себя специалистом по возрастной регрессии[22]. Она использовала гипноз, чтобы докопаться до детских воспоминаний Эми и попытаться найти там причину ее страхов. В течение восьми месяцев Эми снова и снова приходила к этой… докторше. – Бонни произнесла это как ругательство и провела рукой по губам, словно чтобы избавиться от вкуса произнесенного слова. – Эти сессии продолжались, и Эми стала вспоминать. Вспоминать то, что в ней предположительно было задавлено. Она вспомнила, как лежала в кровати ребенком. Вспомнила, как открывалась дверь и кто-то крался к ней в темноте. Кто-то стаскивал с нее пижамку и… – Бонни замолчала. Вздохнула еще раз и словно нырнула в холодную воду. – И это не были туманные воспоминания. Они были чрезвычайно подробные, вплоть до тех предметов, которым пользовался насильник. Деревянная ложка. Ручка зубной щетки. Психотерапевт пришла к выводу, что приступы паники Эми коренятся в годах насилия, которому она подвергалась, будучи ребенком. И вот когда Эми вспомнила это, пришло время предъявить обвинения насильнику. – Бонни подняла голову. На ее ресницах сверкали слезы. – Мне.