Теперь все знают, что я одна из жертв «Яблони».
Взгляды, обращенные на меня, когда я прохожу между гостями, одновременно сочувственные и немного смущенные. Да и как можно заглянуть в глаза жертве насилия, не представив, что́ совершил над ней насильник? Двадцать лет спустя все забыли об этом деле, и вот, пожалуйста, оно снова на первых страницах. «ОТЕЦ, УБИВШИЙ РАСТЛИТЕЛЯ ДОЧЕРИ, ЗАСТРЕЛЕН ПОЛИЦИЕЙ».
Я высоко держу голову и всем смотрю в глаза, потому что мне не стыдно. Я и вправду не знаю, что такое стыд, но я прекрасно знаю, чего ждут люди от скорбящей дочери, и я пожимаю руки и выслушиваю бесконечные «я вам так сочувствую» и «звоните мне, если будет нужно». Никому из них я не буду звонить, и они это знают, но в подобных обстоятельствах произносятся такие слова, потому что других мы не знаем.
Проходит несколько часов, прежде чем дом пустеет; наконец уходят последние задержавшиеся. К тому времени я уже без сил, и мне хочется одного – тишины и покоя. Я падаю на диван и со стоном говорю Эверетту:
– О господи, мне необходимо выпить.
– Сейчас, – говорит он с улыбкой.
Уходит в кухню и вскоре возвращается с двумя стаканами виски. Один протягивает мне.
– Где ты откопал этот виски? – спрашиваю я его.
– Нашел в самом дальнем углу кухонного шкафа. – Он выключает все лампы, и в теплом сиянии камина я сразу начинаю чувствовать, как спадает мое напряжение. – Твой отец явно знал толк в виски. Потому что это односолодовый, лучшей марки.
– Забавно. Я даже не подозревала, что он любит виски.
Я пригубливаю столь необходимый мне напиток и испуганно вздрагиваю, услышав звук спускаемой воды в туалете.
Эверетт вздыхает:
– Кажется, кто-то из гостей задержался. Как это мы не заметили?
Из туалета появляется Сьюзен Салливан и в мигающем свете камина смущенно оглядывает пустую комнату:
– Боже мой, кажется, я последняя. Может, я помогу тебе убраться, Холли?
– Это очень мило с вашей стороны, но мы справимся.
– Я знаю, какой у тебя был трудный день. Давай я сделаю что-нибудь.
– Спасибо, но мы оставим все как есть до утра. А сейчас нам необходимо развеяться.
Она не слышит намека в моих словах, стоит и смотрит на нас. Наконец Эверетт из чувства вежливости говорит:
– Не хотите выпить с нами виски?
– Это будет очень мило. Спасибо.
– Я принесу вам стакан из кухни, – говорит он.
– Ни в коем случае. Я сама.
Она уходит в кухню, и Эверетт одними губами произносит: «Извини», но я не могу винить его за то, что он пригласил ее, когда она так явно выражала это желание. Она возвращается со своим стаканом виски и бутылкой.