Корпуса завода Вейхельта (улица Казакова, 8а) построены в конце XIX века.
С другой же стороны от Курского вокзала, в переулках – здание театра имени Н. Гоголя. Особенным изяществом не блещет. А. В. Анисимов, автор другой театральной постройки (таганской), писал о нем так: «Малопримечательное по своей внешней архитектуре здание, раскрашенное в зеленый и белый цвета. На главном фасаде – три фронтона, в центре побольше, сбоку поменьше, но никакой связи с планировочной композицией здания у них нет, вход также с ними не связан. На всем печать то ли провинциального дилетантства, то ли какой-то вынужденности».
Вот уж приложил, так приложил.
До революции здесь размещался завод Вейхельта. Сюда охотно пускали студентов, а те наслаждались романтикой тяжелого машиностроения. Один из них, Николай Щапов вспоминал: «Опять недели 2—3 ходил на него, вероятно не на полный день, а часа на 3—4. Смотрел, расспрашивал, мерил, записывал, зарисовывал. Переходил из одной мастерской в другую: модельная, чугунолитейная, механическая. Полюбил литейное дело. Сейчас вспоминаю, как в огромной светлой литейной пахнет литейным дымком, как формовщики командуют накранщику, куда двигать кран и крюк: мост, вокзал, еще что-то и еще что-то (четыре направления), как формуют, загружают вагранку, выпускают и тащат чугун, заливают, вытаскивают, очищают. Помню еще, что в механической мастерской (именно для разводного пролета) какого-то нового моста в Петербурге чертежи были бельгийские, незнакомого нам вида, не белые линии по синему, а темные по белому, раскрашенные, наклеенные на картон, с французскими надписями».
А в послереволюционное время в этой постройке расположился довольно посредственный, под стать зданию, клуб. Назвали его в честь Ефима Кухмистерова, первого председателя железнодорожных профсоюзов Курского узла.
Клуб был воплощением тихого советского мещанства. Того самого, с которым даже не боролись злобные сатирики, а относились к нему как к залогу этакой добропорядочности и благонадежности. Даже Ильф и Петров воспевали такую эстетику жизни: «Киля и Клава продолжали аккуратно писать короткие письма, в которых каждый раз сообщали, что ничего нового не произошло – ходят на каток, в клуб Кухмистерова, собираются раз в шестидневку у Кили на вечеринки».
И получательнице этих писем, подружке Тоне, оказавшейся в Америке, «вдруг так захотелось… в узкий и непомерно длинный клуб Кухмистерова, что она весь день пролежала в постели».