Я поставила руки к его груди и немного толкнула. Вадим отступил и недоуменно уставился на меня. Надо было говорить — быстро и решительно. Желательно, не пересекаясь с ним взглядами.
— Послушай, Вадим. Я хочу съехать из твоего дома. Подруга… позвала меня пожить у нее…
Он перебил, подхватывая мой подбородок и вынуждая смотреть на него:
— Что за?.. Ты из-за отца? Да брось, Арин! Это такая тупость, что я мог бы вообще тебе не рассказывать!
— Не только из-за него, — говорила твердо, упрямо. — Я сама считаю, что мне нужно чуть больше независимости. И тут еще это… Пусть все успокоятся, а там посмотрим.
Он отпустил меня резко, отвернулся. Кажется, мне в кои-то веки удалось его обескуражить — красный день календаря, не иначе. И пока он молчал, нужно было закрывать вопрос окончательно:
— Вадим, просто отпусти сейчас. Мы с тобой сразу неправильно начали. Если не уволишь, то продолжу работать на тебя.
Такого глухого и сдавленного тона я от него еще не слышала:
— Если ты думаешь, что так прикрываешь меня, то это чушь. Я прекрасно понимаю, на что способен твой отец, но ведь и я не пальцем делан. Я пожалел, что сказал тебе. Надо было выруливать без твоих показаний.
Интересно, и как бы он вырулил? Да у него бизнес совершенно незаконный — начни копать и докопаешься и до физического насилия, и до наркоты!
— Нет! — на фоне его тона мой голос звучал слишком звонко. — Я приняла это решение раньше! Это и хотела тебе сказать. Но тут еще так сошлось… но это просто совпадение! Я хочу попытаться жить самостоятельно, Вадим.
— А я этому мешаю?
— Да.
— Что я сделал не так?
Стал любимым, что же еще? Причем безо всяких на то оснований. Стал тем, кому хочется отдаться без остатка — пусть заботится и защищает от всего мира. И тем самым обречь себя на то, чтобы никогда не узнать мир. Конечно, этого признания прозвучать не должно. Я шагнула к нему и осторожно тронула за плечо.
— Просто розовые единороги начали заканчиваться. Не хочу смотреть, что будет дальше. Отпусти.
Еще одна длинная пауза.
— Уходи. Ты права, единороги кончаются. А ты и так задержалась здесь дольше, чем любая до тебя. Бери ноутбук. Завтра в шесть у меня с отчетом, как вначале и работали.
Его холодный голос окончательно убедил меня в том, что я приняла верное решение. Намного больнее было бы, когда он через пару недель сам попросил бы меня уйти.
— Спасибо.
— Тебя подбросить?
Он так и не смотрел в мою сторону.
— Не надо, Вадим. Спасибо.
Мне не было грустно, я не собиралась лить слезы или оглядываться. Вадим не побежит меня догонять, в этом весь он и есть. А если бы побежал, то я бы не выдержала — засчитала бы как знак остаться. Но это уже был бы не тот Вадим, к которому меня так тянуло. Вот такой мучительный парадокс: я влюбилась в то, из-за чего и уходила. Его хладнокровие делало его каким-то целостным, впечатляющим, ничего нельзя изменить, чтобы не разрушить весь образ. Грустно не было, но немного пусто с непривычки. Ничего, нужно несколько дней, чтобы перестроиться. А его я увижу завтра в шесть.