Мария спала. Но ее дыхание во сне было прерывистым, она беспокойно переворачивалась с боку на бок.
После последнего осмотра лицо врача стало еще озабоченней. Он взволнованно говорил в коридоре с Патрицией. Вскоре после этого итальянка собственноручно убрала колыбельку Сильвии из комнаты. Затем поставила рядом с кроватью Марии ночной столик со свечкой. Чуть позже пришел очень старый священник, одетый во все черное. Он читал на латыни отрывки из Святого Писания. Вскоре комнату наполнил запах ладана.
Ванда вместе с графом и Патрицией стояли у изножья кровати. Хотя Ванда еще никогда не присутствовала на подобных церемониях, она понимала, что все это значит. Это было соборование. Через помазание елеем Господь становится ближе к умирающей, а в молитве она должна найти утешение. Умирающая… Все в Ванде противилось осознанию этого.
– Мария, дорогая Мария, тебе нельзя умирать, – шептала она, когда священник вышел из комнаты вместе с Патрицией. Ее сердце сжалось от страха. – Останься с нами, пожалуйста. Мы любим тебя. И ты нужна нам. Я… не знаю, достаточно ли я сильна, как ты считаешь.
Ванда погладила Марию по щеке. Когда девушка наклонилась вперед, дневник уперся в живот: Ванда все еще носила его в своем корсаже. Знание того, как несправедливо поступили с Марией, ненадолго отошло на второй план.
Лицемерная Патриция стояла рядом со священником… Ванда изо всех сил старалась сохранять спокойствие. Она должна думать о Марии. И о том, что та сказала ей: Ванда должна делать все, помня о Сильвии. Девушка со временем поняла, что тетка хотела этим сказать, хотя все внутри ее противилось этому предчувствию.
Мария открыла глаза. Они странно блестели, такими Ванда их еще не видела. Это было словно свечение изнутри.
– Ванда, дорогая… Мне хотелось бы тебе еще столько всего сказать. Но… такая слабость. Ты должна… отвезти Сильвию в Лаушу. Ты обещала мне. Моя дочь должна вырасти среди стеклодувов, а не… среди убийц.
– Она должна вырасти с тобой! – в отчаянии воскликнула Ванда. – Ты скоро выздоровеешь, вот только жар уйдет.
Мария едва заметно покачала головой.
– Жар не уйдет. Я уйду.
И она в последний раз закрыла глаза.
Похороны состоялись уже на следующий день. Для Италии это обычное дело, как объяснила графиня потрясенной, заплаканной Ванде.
Не было даже времени, чтобы сообщить в Лаушу. Не было времени, чтобы Йоханна, Петер и Магнус приехали на похороны Марии. Не было времени привыкнуть к мысли, что Мария умерла. Прекрасная Мария. Мария с блестками на лице.
На погребении присутствовала небольшая группа людей: граф с женой, Клара, еще одна горничная и Ванда. Сильвия осталась с кормилицей, Франко сидел в тюрьме в Америке, куда еще никто не смог передать весть о смерти его жены.