В них клеймили позором покойную королеву Марию, ее мужа и кардинала Поула, ревностного католика, умершего с ней в один день. Кстати, он был другом архиепископа Хита из моего собственного Тайного Совета…
Да и мой Совет раскололся на два лагеря. В первом, архаичном, как я прозвала государственных мужей, доставшихся по наследству от Марии, настроения царили прокатолические. Советники отговаривали меня от поспешных решений, напоминая, о чем молила прежняя королева, решив назвать преемницей именно Елизавету: чтобы Англия помирилась с Папой и шла дорогой католицизма.
Но какое там!.. Страна свернула с этого пути еще в правление Генриха VIII…
Поэтому, невзирая на раскол в Совете, я готовилась к выступлению в Парламенте, снова и снова переписывая речь, надеясь убедить не только выборную Палату Общин, но и консервативных членов Палаты Лордов в том, что настало время реформ. Я решила: если одержу победу там, то пущу старую кровь в Совете, выкинув тех, кто слишком засиделся, врос корнями в кресла и одеревенел, не готовый к переменам, пришедшими вместе со мной.
Перемены были настолько серьезные, что даже я их побаивалась!
Не так давно получила письмо от московского царя, в котором он длинно и пространно благодарил за присланных мастеров и всячески радел за улучшение торговли между нашими странами, а также предлагал заключить союзы – не только политический, но еще наступательный и оборонительный. Советники, схватившись за голову, в ужасе напомнили, что Иван Грозный находится в конфликте с императором Священной империи, королем Польским и королем Шведским, поэтому от подобных союзов требовали отказаться.
Я же возражала, что со Швецией после неудавшихся матримониальных планов мы тоже не особо в ладу, Польша нам фиолетова, а Священная Римская империя так и так обидится на нашу религиозную реформу.
Я все же начала переговоры, так как знала, что за Россией большое будущее. В ответном письме Ивану Грозному поклялась в вечной дружбе, согласилась предоставить политическое убежище, если в его стране случится государственный переворот, припоминая, что такого на его веку не произойдет. Также послала царю в дар золотой кубок, украшенный столь большим количеством драгоценных камней, что ни у кого не возникло сомнений, что наша дружба в самом деле крайне ценна.
Когда посольство к московскому царю благополучно отбыло, я вернулась к делам насущным. Вернее, к собственному Совету, который ждали в скором времени перестановки. Я уже присмотрела замену архиепископу Питу и графу Арунделу. Мне нравился недавно посвященный в сан епископа Джон Джуэл, настолько ярый сторонник протестантской церкви, что ему пришлось бежать за рубеж во время правления Марии. Графу Вестморленду, который одно время пытался добиться моей руки, к вящему неудовольствию лорда Дадли, также предложила место в Совете. Думала ввести туда Уильяма Пиккеринга, который много сделал для подписания мирного договора с французами, но вместо этого назначила его послом в Испанию.