Господствующий класс, понеся жестокое поражение, нашел в себе силы для дальнейшей борьбы. Феодалы рассчитывали, видно, что повстанцы, вступив в Пекин, будут ослеплены его богатствами, а повстанческие вожди станут [94] пленниками великолепнейших императорских дворцов и быстро переменят свои взгляды, соблазненные могуществом власти и сказочной роскошью запретного города, который стал их местом пребывания. Но этого не случилось. Ли Цзы-чэн и другие предводители и военачальники продолжали жить и одеваться скромно, соблюдали строгую дисциплину в своем главном штабе и войске и следили за порядком в городе. Не существует даже намека на то, что они изменили своим принципам, смягчили классовую политику, пошли на примирение с феодалами, подверглись феодальному перерождению. Военный, даже боевой дух продолжал господствовать в лицзычэновском войске. В столице стояло много солдат, но это была только часть миллионной армии, достаточно сильная для несения охраны, но не слишком обременительная для населения. Остальные соединения были расквартированы в лагерях, а больше всего стояли в городах, особенно в крепостях северного пограничного района.
Чтобы предотвратить грабежи, спекуляцию и расхищение казенного имущества, повстанческое правительство провело в Пекине тщательную ревизию и опись запасов риса в государственных амбарах, а также всех видов продовольствия и ценностей. Эта мера осуществлялась и в других городах, которыми владели восставшие. Подобная предусмотрительность свидетельствовала и о суровой дисциплине и требовательности новых властей, и о том, что группа Ли Цзы-чэна продолжала осуществлять принцип централизации снабжения и обеспечения войск всем необходимым. В данном случае это являлось также мерой заботы о населении.
В условиях установления твердой власти и организованности феодалам приходилось искать помощи вне территории, занятой повстанцами. Бросая свои деревенские и городские феодальные гнезда-усадьбы, ускользая из своих столичных дворцов, они бежали на юг к Янцзы, или на север к маньчжурской границе; взывая о помощи и мести.
Повстанцы не считали, южный район опасным для себя, однако войска, стоявшие на северной границе, вызывали у них вполне обоснованную тревогу. Поэтому совет вождей решил завязать отношения с командующим минскими частями на маньчжурском фронте У Сань-гуем, чтобы убедить его поддержать новое [95] правительство. С этой целью обратились к отцу У Сань-гуя, жившему в столице, и просили написать отеческий совет заключить мир с Ли Цзы-чэном. У Сань-гуй ответил не сразу, очевидно, он колебался. Горькая участь минского генерала, которому опасно было побеждать и позорно терпеть поражения, заставила У Сань-гуя медлить, а может быть, и искать повода не обнаруживать подлинных своих намерений. Но призывы феодалов, их требования о помощи, появление беженцев, которые в ужасе рассказывали о непримиримой политике восставших и силе их организации, решили сомнения этого феодального полководца, и он занял враждебные по отношению к повстанцам позиции.