Я его в санчасть отпустил, но велел не задерживаться. Вот, прикидываю, если бы Фомкин прямо сейчас пришел да согласился с Ароном сменами поменяться.
Так нет, соображаю, и это, пожалуй, не выход. Глипер из санчасти вряд ли вовремя вернется, чтобы на пост заступить. Гляжу на него, а он тоже в сторону санчасти поглядывает, губы кусает.
Нет, думаю, конь, шалишь, уж лучше пускай Фомкин попозже придет, когда мы эту смену разведем, а на посту Глипер лучше успокоится, да и лишний раз его приструнить не вредно.
Построил я вторую смену чуток пораньше, быстренько сам проинструктировал, пока начкараула у дежурного по части был, и повел с разводящим на площадку оружие заряжать. А тут, как на грех, Фомкин бежит, торопится, как я ему сказал, до развода поспеть. Я его перехватить не успел, а он уже, зелень, издали кричит: «Товарищ старшина, рядовой Фомкин из санчасти прибыл!» Ну и насчет мышьяка что-то, вроде кому интересно. Глипер, как был уже с примкнутым магазином, из строя выскочил и к Фомкину: «Матвеева, портного, видел?» Салажонок рад стараться, ему докладывает: «Видел только что. Как сумасшедший, по палате катается, никого не подпускает. Маленький, а здоровый. Главврача боцнул, тот сразу убег. И все время что-то вроде не по-русски бормочет». Я, конечно: «Прекратить разговоры! Рядовой Глипермандорзон, немедленно в строй!» Он ко мне поворачивается, говорит не своим голосом: «Товарищ старшина, замените меня пока Фомкиным. Он возражать не будет».
У Фомкина, конечно, от неожиданности и челюсть отвалилась: смотрит — ничего не понимает. Я тоже озверел, кричу: «Отставить разговоры! Вы приступили к выполнению боевой задачи. Нале-во! Шагом — арш!»
Глипер не тут-то было: стоит как вкопанный. Кто сзади был, на него натолкнулись и тоже стали. Сбились в кучу. А на него и смотреть страшно: белый, как бумага, губы прыгают, а в глазах слезы. Я не знаю, что и делать, но знаю одно: отступать поздно. Снова, во всю мочь: «Вперед, шагом — марш!» Так рявкнул, что все пошли. И Глипер тоже. Я глазам не поверил. Ну, слава богу! А он, подлец, вместе со строем вышел с караульной площадки, автомат аккуратно вешает на сучок каштана и — налево, к санчасти.
Я кричу вслед: «Стой! За такие шутки под трибунал пойдешь!» Он обернулся и спокойно заявляет: «Ну и… черт с тобой!»
А тут как раз начальник караула и дежурный по части (наш же ротный) с начальником штаба идут. Все слышали, конечно. Ко мне: «Что здесь происходит, старшина?»
Объясняю: «Рядовой такой-то самовольно повесил оружие и пошел по своей надобности». — «Куда?» — спрашивает подполковник. «В санчасть», — отвечаю. Тот даже фыркнул: «Дикость какая!» Голос у него зычный, как из рупора.