. То, что не подчиняется общему правилу, устраняется при помощи экономических инструментов, а для того, кто кажется окружающим себе на уме, из экономического бессилия вытекает и бессилие духовное. Исключенный из производственной цепи выглядит ущербным. В то время как в материальном производстве механизм спроса и предложения уже сбавляет обороты, уровнем выше он по-прежнему служит инструментом контроля в руках властей предержащих. Потребители – это и рабочие, и служащие, и фермеры, и мелкие буржуа. Капиталистическое производство уже до такой степени завладело их душой и телом, что они безо всякого сопротивления ведутся на то, что им предлагают. Подобно тому, как угнетенные всегда относились к правилам, навязанным им угнетателями, серьезнее, чем сами последние, так и сегодня введенные в заблуждение массы еще легче, чем отдельные успешные личности, верят в миф об успехе. У этих масс есть свои желания. Они упорно привержены идеологии, которая их же порабощает. Искреннее принятие народом того, что делает с ним власть ему же во вред, намного опережает хитроумие бюрократии. Оно превосходит даже бескомпромиссность кодекса Хейса – точно так же как в славном прошлом оно распаляло и более мощные преследующие его органы власти, вызывая на себя огонь трибунала. Ему нужен Микки Руни, а не трагичная Грета Гарбо, Дональд Дак, а не Бетти Буп. Индустрия подчиняется вердикту, вынесению которого сама же и способствовала. То, что для фирмы, которая порой не в состоянии извлечь достойную прибыль из контракта, заключенного со звездой, стремительно скатывающейся с небосклона, оборачивается финансовой накладкой, с точки зрения системы считается вполне оправданными расходами. Всеобщая гармония достигается за счет изощренного поощрения тяги к низкопробности. Знаточество и разборчивость клеймятся как проявления заносчивости со стороны тех, кто мнит себя лучше других, в то время как демократическая культура обеспечивает равный доступ для всех к своим благам. В свете заключенного идеологического соглашения о взаимном ненападении как отличающиеся конформизмом потребители, так и отличающиеся особым бесстыдством производители могут жить за счет этого со спокойной совестью. Можно вполне довольствоваться воспроизводством одного и того же.
Именно это вечное «одно и то же» и определяет отношение к прошлому. На стадии массовой культуры, в отличие от стадии позднего либерализма, новым является исключение нового как такового. Машина работает вхолостую. Определяя механизмы потребления, она исключает все неопробованное как неоправданный риск. В кино с недоверием относятся к любому сценарию, не основанному на книге, уже успевшей стать бестселлером. Именно поэтому все время твердят об идее, о новизне и об удивлении, которое ждет зрителя, – то есть о том, что вроде бы знакомо каждому, но чего в то же время никто никогда доселе не видел. Им подчинены динамика и темп. Непозволительно стоять на месте: все должно пребывать в беспрерывном движении, постоянно куда-то стремиться. Ибо только повсеместное торжество ритма механического производства и воспроизводства может обеспечить стабильность, гарантировать, что не появится ничего выходящего за рамки ожидаемого. Добавлять что-либо к существующему запасу опробованных культурных приемов было бы слишком неоправданно. Такие устоявшиеся формы выражения, как скетч, рассказ, шлягер, проблемное кино представляют собой подборку, основанную на позднелиберальных потребительских вкусах, выдаваемых за норму и носящих угрожающе навязчивый характер. Наиболее влиятельные деятели культурной индустрии, умеющие находить общий язык друг с другом настолько ловко, насколько это умеют делать только менеджеры – неважно, обученные специально или являющиеся продуктом серийного производства, – давным-давно подогнали свободный дух под свои ожидания и сообщили ему установку на рациональность. Кажется, будто некая высшая инстанция отсмотрела весь имеющийся культурный материал и составила каталог образцов, в котором четко и ясно прописаны существующие в производстве модели. Идеи заранее помещены в Гиперуранию культуры, где были иерархизированы еще Платоном, превращены просто в число, неизменное и неумножимое.