Я ПУЛЕЙ ВЫЛЕТАЮ ИЗ МЕТРО на Пятьдесят второй улице и едва не врезаюсь в целующуюся парочку. Даже если бы волосы у этих двоих не были синими, их было бы сложно не заметить, потому как они практически приросли друг к другу – от головы до пят. Им нужно в помещение, и немедленно. Серьезно. Такое ощущение, что у них экстренная сессия по засосам, прямо здесь, на тротуаре. Они крепко держат друг друга за задницу. Взаимный задозахват.
Мужчина с осунувшимся лицом неодобрительно цокает языком, проходя мимо парочки. Какой-то маленький мальчик таращится с широко открытым ртом. Отец прикрывает ему глаза. Глядя на них, я ощущаю иррациональное счастье. Наверное, это правда: тем, кто влюблен, хочется, чтобы остальные тоже были влюблены. Надеюсь, их отношения продлятся вечно.
Я СВОРАЧИВАЮ НАПРАВО, на бульвар Мартина Лютера Кинга, и шагаю к магазину семьи Даниэля. У соседней двери на ящике из-под молока стоит девушка и играет на скрипке. Она белокожая, с длинными черными волосами, явно давно не мытыми. У нее слишком худенькое лицо – это не модная, а скорее голодная худоба. Она являет собой настолько печальное, странное зрелище, что я не могу не остановиться.
На табличке рядом с перевернутой шляпой написано: «ПОЖАЛУЙСТА, ПОМОГИТЕ. МНЕ НУЖНЫ $$$, ЧТОБЫ ВЫКУПИТЬ СКРИПКУ У РОСТОВЩИКА». Жирная черная стрелка на табличке указывает на дверь ломбарда. Не представляю, что могло привести ее сюда, но достаю доллар и бросаю в ее шляпу. Теперь там в общей сложности два доллара.
Дверь ломбарда открывается, и оттуда появляется необъятных размеров белокожий парень в белом спортивном костюме. Он подходит к нам – обвислые щеки, сердитый взгляд.
– Время вышло, – говорит он, выставляя вперед свою гигантскую руку.
Девушка перестает играть и спрыгивает с ящика. Достав деньги из шляпы, подает ему. И шляпу она тоже возвращает. Спортивный Костюм убирает деньги в карман и надевает шляпу на голову.
– Сколько осталось? – спрашивает она.
Он выуживает из кармана небольшой блокнот и карандаш и что-то пишет.
– Пятьдесят один доллар и двадцать три цента.
Щелкнув пальцами, он тянется за скрипкой. Девушка прижимает ее к груди, прежде чем выпустить из рук.
– Я вернусь завтра. Обещаете, что не продадите ее?
– Придешь – не продам, – хрипло бурчит он.
– Приду, обещаю.
– Обещания ни черта не значат, – говорит он и уходит.
Она еще долго смотрит на дверь ломбарда. По выражению ее лица я не могу понять, согласна ли она с ним.
ДАЖЕ ЕСЛИ НАТАША еще здесь, в этой громаде из стекла и бетона, я все равно понятия не имею, куда идти. Смотрю в телефонный справочник, пытаясь интуитивно угадать, где она может быть.