На это можно ответить только честно.
– Родители заставили.
– Сколько вам лет?
– Семнадцать.
Он заглядывает в мое дело:
– Здесь написано, что в дальнейшем вы заинтересованы в поступлении в медицинский колледж. Заинтересованы?
– Не то чтобы очень, – говорю я.
– Не то чтобы очень или нет? – Адвокатам по душе определенность.
– Нет.
– Дело движется, – говорит он. – Вы хотите учиться в Йельском университете?
– Я вообще не знаю, хочу ли я учиться в университете.
Он подается вперед. У меня такое чувство, словно это допрос.
– И о чем же вы на самом деле мечтаете?
– Быть поэтом.
– О, здорово, – произносит он. – Практично.
– Хотите верьте, хотите нет, но вы не первый, кто мне это говорит.
Он подается вперед еще немного:
– Я снова задам вам этот вопрос. Зачем вы здесь?
– Я должен.
– Нет, не должны, – выпаливает он. – Вы вольны просто встать и выйти вон.
– Я обязан родителям.
– Почему?
– Вы все равно не поймете.
– А вы попробуйте.
Я страдальчески вздыхаю.
– Мои родители – иммигранты. Они приехали сюда в поисках лучшей жизни. Работают сутки напролет, чтобы мы с братом могли воплотить американскую мечту. Но понятие американской мечты не подразумевает, что ты можешь забить на университет и стать голодающим художником.
– Оно подразумевает то, что вы сами захотите.
Я фыркаю:
– В моей семье это не пройдет. Если я не сделаю, что должен, меня оставят без поддержки. Никаких денег на учебу. Вообще ничего.
Такое признание по крайней мере заставляет его прекратить допрос. Адвокат откидывается на спинку кресла:
– Они действительно так поступят?
Я знаю ответ, но не могу произнести его сразу же. Вспоминаю лицо отца сегодня днем. Он намерен обеспечить нам с Чарли лучшую жизнь и сделает все ради этого.
– Да, – говорю я. – Он так поступит.
Не потому, что отец плохой человек. И не потому, что он Стереотипный Корейский Родитель. Он просто застрял в своей собственной истории и не может позволить нам строить нашу. Таких людей очень много.
Фицджеральд тихо присвистывает.
– Так, значит, вы должны быть абсолютно уверены, что ваша затея с поэзией того стоит.
Теперь вперед подаюсь я:
– Вы никогда не делали что-то только потому, что дали обязательство? Только потому, что пообещали?
Он отводит взгляд. Почему-то этот вопрос меняет все в нашем разговоре. Мы словно оказываемся в одной лодке.
– Обязательства – это прерогатива взрослой жизни, парень. Если ты собираешься совершать ошибки и нарушать обещания, сейчас самое время. – Он замолкает, крутит запястьем и морщится. – Делай глупости сейчас, пока последствия не так ужасны. Поверь мне. Потом будет сложнее.