— Я утром заходил.
«Заходил, когда знал наверняка, что не застанет там ни Наташи, ни меня», — подумал Лемяшевич и решил поговорить напрямик, без экивоков.
— Послушай, Сергей, мы с тобой мужчины…
— Мужчины? — злобно прошептал в ответ Костянок и резко наклонился, как бы собираясь броситься на него с кулаками. — Мужчины! Я все могу понять. Полюбили друг друга — черт с вами, на дуэль вызывать не стал бы. Но так по-воровски прятаться, врать, чтобы до последнего момента ни единый человек не мог догадаться… Этого я не понимаю… Вы растоптали мою веру в человеческую честность! А я считал вас настоящими людьми!.. Да что с вами разговаривать! — Он отступил еще на шаг, как бы сам себе не доверяя, — Если хочешь знать, я и в любовь вашу не верю! Истинную любовь не скроешь! Она должна вырваться, как пламя пожара.
— Она и вырвалась.
Сергей умолк и быстро пошел к трактору, Лемяшевич двинулся следом.
— Она вырвалась…
Трактор наконец завели, он натужно завыл, взбираясь по мокрому песку на пригорок, и заглушил слова Лемяшевича,
— Вот так буду лежать до вечера и не шевельнусь! — объявил Володя Полоз, растянувшись на заросшей травой дорожке школьного сада. — Тишина. Слышите, пчелы звенят? Пчелам звенеть полагается, они собирают мёд. Облачка вон. Плывите, скапливайтесь в тучи — полям дождь нужен. Солнце печет, даже дышать трудно. Это его обязанность — оно дает жизнь всем и всему, в том числе и мне, лодырю, который написал сочинение на тройку. Разве не так, Левон? Молчишь? Правильно делаешь. Хватит волноваться! Хотя какие у тебя волнения? У тебя одни пятерки… И все равно, ты тоже имеешь право отдохнуть душою и телом. Давайте лежать и молчать до вечера. Молчать! Чего стрекочут эти сороки? Что их волнует? Петро, посмотри. Молчите, гады? Ну и леший с вами! Думаете, я пошевельнусь? Тоже буду молчать.
Чуть поодаль, под другим деревом, лежали его друзья и в самом деле молчали, только улыбались его словам. У шалаша двое ребят играли в шахматы. А по берегу Криницы ходили Катя и Павел Воронец, который, должно быть, читал ей свои стихи или говорил о прекраснейшем из человеческих чувств. В последнее время он стал смелее, повзрослел и без конца рассуждал о любви.
Шел последний экзамен — по белорусской литературе.
Осталось сдать только нескольким ученикам. И потому никто уже не волновался и не дрожал за товарищей: сдадут, ведь перед комиссией выступали сейчас самые крепкие выпускники.
Девочки в ожидании результатов сидели на солнцепеке на вынесенных во двор партах и говорили о своем будущем. Каждой хотелось попасть в институт, но не все были уверены, что им это удастся.