Но письмо не было подписано.
Утро следующего дня выдалось безросное, и Алексей начал работу с восходом солнца. Сначала все шло как полагается, каждая часть машины гудела на свой, знакомый до последней нотки голос, весело пело сердце комбайнера.
Но часов в девять Петро крикнул:
— Лёша! По-моему, недомолот. Погляди.
Алексей остановил комбайн, проверил солому и мякину и увидел, что молотилка и в самом деле нечисто молотит, в колосьях остаются зерна пшеницы. Это показалось тем более странным, что пшеница была сухая и переспелая, вымолачивалась легко. Стали искать причину. Алёша отрегулировал зазоры между планками секций подбарабанья и бичами барабана — первое, что делается в таких случаях. Поработал несколько минут, проверил с Петром — снова недомолот. Более того, теперь в шуме молотилки появились какие-то незнакомые постукиванья. Алёша испугался и долго проверял, подтягивал, смазывал все, что ему казалось возможным. Увеличил число оборотов барабана. Попробовал работать на разных скоростях. Одним словом, проделал всё, чему учили его брат и книги по сельхозмашинам, которых за время учёбы Сергея набралась у них целая библиотека. Но ничто не помогало. Комбайн после всех этих регулировок стал работать ещё хуже. Алексей злился на свое невежество. «Ставишь рекорды, а машины не знаешь… Герой! И Сергея, как назло, нет».
Гордость не позволяла ему обратиться в МТС к кому-нибудь другому, кроме брата. Да и нет там лучшего механика, чем Сергей.
Обливаясь потом, измазанный, обессилев от злости и усталости, лежал он под машиной, когда на мотоцикле подлетел инструктор райкома Шаповалов. Хотя он пообещал Бородке выехать в Криницы на рассвете, но, завладев райкомовским мотоциклом, что не часто удавалось, не удержался от искушения проведать свою семью, жившую километров пятнадцать в сторону от его маршрута. Конечно, дома он замешкался и теперь хотел форсировать дело. Не слезая с мотоцикла, крикнул:
— Костянок! Где ты тут? Вылазь! Алексей нехотя вылез из-под комбайна.
— Привет герою! Срочное дело к тебе, брат. Знаешь меня? Из райкома.
Он достал из полевой сумки несколько исписанных листов хорошей бумаги, скрепленных блестящей скрепкой.
— Вот, брат, надо срочно подписать, — и полез в карман за самопишущей ручкой.
Алексей протянул руку к бумагам, но Шаповалов испуганно выхватил их.
— Погоди! Ты мне все замусолишь… Ну и измазан же ты, брат. Видно, всю ночь работал?
Алексей виновато улыбнулся, вытер руки о штаны и испачкал их ещё больше.
— Документ этот исторической важности. Становись вот здесь и читай. — Шаповалов положил листы на сумку.