Утром кладу камеру в сумку и спускаюсь в холл, к стойке ресепшн. Ноя нет. Меня начинают покалывать иглы беспокойства. Молюсь, чтобы только не повторился берлинский сценарий.
– Пенни.
Рядом появляется Ной. Выражение у него далеко не такое воодушевленное, как у меня. Он хмурится.
– Ничего не получится. Дин хочет устроить со мной пресс-конференцию, и сегодня – единственный день, когда это можно сделать.
Стараюсь оставаться спокойной, но чувствую, как внутри растет гнев, а лицо пылает жаром.
– Хорошо, – выдавливаю через сжатые губы.
– Прости. Ты расстроилась? – Он пытается взять меня за руку, но я убираю ее за спину.
– Нет, что ты. Я в полном порядке.
Делаю вид, что чрезвычайно увлечена ремешком сумки, и отчаянно стараюсь придумать, как выкрутиться из этой ситуации, прежде чем раскаленная лава моих эмоций вырвется наружу.
Ной улыбается:
– Ну тогда ладно. Я рад, что ты в порядке.
Вот тут-то, как лопнувшая труба, я уже больше не могу сдерживаться.
– НЕТ, НОЙ. Я НЕ В ПОРЯДКЕ. ЭТО ЖЕ ЯСНО.
– Но ты только что сказала…
– ДЕВУШКИ ВСЕГДА ГОВОРЯТ, ЧТО ВСЕ ХОРОШО. А ТЫ ДОЛЖЕН ПОНЯТЬ, ЧТО НА САМОМ ДЕЛЕ ЭТО НЕ ТАК. ИМЕННО ЭТО ДОЛЖЕН ДЕЛАТЬ БОЙФРЕНД! А знаешь, что еще он должен делать? Он не должен лишать свою девушку шансов, которые сам же ей и дал.
Я уже практически кричу, переходя на визг, но не могу остановиться.
– Да, для тебя это ужас как трудно, – но и для меня тоже. Я потратила изрядный кусок каникул, чтобы быть с тобой, потому что ты сказал, что у нас будет время на все, Ной. Ты обещал. Я тут ради тебя из кожи вон лезу и как-то уже устала, знаешь. Словно я – один из твоих инструментов, и ты просто таскаешь меня с концерта на концерт.
К этому моменту у Ноя отвисает челюсть, а на нас оборачиваются уже все, кто есть в вестибюле.
Пытаюсь говорить тише, но гнев прорывается из меня и заставляет кричать.
– А я не инструмент, Ной. Я здесь ради тебя. Я хочу пережить это все с тобой, а не в одиночку. И я хочу уже хотя бы один свободный день, чтобы ты смог сделать хоть что-то из того, что обещал.
Замолкаю, запыхавшаяся, жду ответа от Ноя.
Вместо этого он разворачивается и выходит из гостиницы.
Ноги словно приклеились к полу. Чувствую, что по щеке ползет тяжелая слеза: Ной запрыгивает в такси и уезжает. Ощущаю на себе любопытные взгляды изо всех углов, но, не встречаясь ни с кем глазами и повыше подняв голову, проплываю к лифту. Уверенными шагами подхожу к нему. Двери со свистом расходятся, я заплываю внутрь и смотрю, как они закрываются, словно только от них сейчас зависит мое самообладание.
А потом разражаюсь слезами со всем, что к ним прилагается: сопли, красное лицо, тяжесть в груди и прочее.