Кто это всё сможет объяснить, как не я? Если её ещё можно выдернуть обратно, к нормальной жизни, я обязан сделать всё, что в моих силах. Хотя бы ради её отца.
И две свежие дырки в шкуре будут служить слабым оправданием тому, что я даже не попытался.
Значит, сначала «дохтур», потом — сеанс оперативного мозговправления, возможно, с применением отцовского ремня. Увы, ничего лучше за прошедшие века человечество так и не придумало. Лишь бы заставить её начать думать головой, а не другим органом.
Эльвира появилась спустя несколько минут, переодевшаяся в джинсы с майкой, умытая и причесанная. Признать в ней начинающую убийцу мог только обкурившийся фантазёр, выдумывающий очередной сюжет для дешёвого кабельного сериала. Что тут скажешь — маскировка шикарная.
Разве что окровавленный мужик у неё в гостях смотрелся столь же инородно, как и стриптизёрша на родительском собрании. Кстати, к вопросу о школе…
— В каком ты классе учишься?
— Я студентка уже! — вспыхнула она.
— Да? А курс какой?
— Первый… — нехотя призналась она, и тут же добавила. — Ты хотел знать, сколько мне лет? Семнадцать. Было в марте. Так что вот.
— Ладно, поговорим о твоём поведении, когда уйдёт доктор.
— Ну, аллесс! — всплеснула она руками. — Почему-то раньше оно у тебя интереса не вызывало. Я столько старалась подать тебе знак, неужели ты не видел ничего? Почему ты явился именно сейчас? Когда я уже смирилась, что ты умер…
— Я действительно был мёртв, и не видел никаких твоих, так называемых, «знаков», да и про тебя саму знать не знал, — пришлось мне её огорчить. — Меня держали в криостазе и разморозили совсем недавно, месяца полтора назад.
— В криостазе? — она удивлённо вытаращилась своими по-детски огромными разноцветными глазищами.
— Ага.
— Все эти годы…
— Сама посуди, я похож на пятидесятилетнего?
— Сейчас трудно сказать… Но нет, точно нет.
Тут у Эльвиры требовательно запиликал коммуникатор, и она побежала встречать долгожданного гостя. А быстро он примчался, ничего не скажешь.
Они появились спустя минуту — девчонка привела его чуть ли не под ручку, забрав себе явно увесистый саквояж, но учитывая почтенный возраст эскулапа, здесь не было и намёка на кокетство. Хотя выглядел старикан бодрячком, и на тот свет совершенно не собирался.
Вплоть до того момента, пока не увидел меня.
Встретившись со мной взглядом, «дохтур» соляным столбом замер на пороге, не в силах пошевелить и мускулом. И его можно было понять.
— Добрый вечер, Роберт Эдуардович, — вежливо поприветствовал я засмущавшегося врача. — Вот мы и снова свиделись.