– Расскажите мне о себе, моя милая. Меня очень расстроила весть о гибели маркизы де Латур, однако решение, которое принял ее супруг касательно вас и о котором вы сообщили в письме, меня удивило. Что происходит на самом деле, в каких вы с ним отношениях?
– Между нами дружеские отношения, но мы избегаем друг друга, ваше величество. Я забочусь о его тете Каролине, и он признателен мне за это. Маркиз проявил невероятную доброту. Он предлагает мне свое гостеприимство до тех пор, пока мне не наскучит в Бельвю. Кроме того, он пообещал мне позаботиться о будущем Эмманюэля, его крестника.
– Он выполняет свои обещания, – сказала императрица, наклонив голову и любуясь купающимся в золотистых лучах солнца поместьем. – Эдмон де Латур показался мне своеобразным мужчиной: настоящий оригинал, антиконформист[20]. Таким был и мой горячо любимый отец. Я хотела бы побеседовать с ним, Амелия.
– Думаю, мы найдем его в конюшне. Кобыла должна ожеребиться…
– Ну, в конюшни я дорогу знаю. Представьте Эмманюэля графине. Она будет счастлива вас увидеть. И скажите кучеру, что я скоро вернусь.
Амелия покорилась воле государыни, стараясь скрыть печаль, которую она испытывала, чувствуя, что Сисси, погруженная в глубокую меланхолию, отдалилась от нее.
Полчаса спустя они попрощались. Маленький мальчик с удивлением наблюдал за этой сценой: впервые он видел, как его мама плачет.
* * *
Из состояния оцепенения Амелию вывело появление Колетты: служанка вышла на крыльцо в своем сером платье и белом фартуке с оборками. Баронесса проводила взглядом удалявшуюся роскошную черную карету. У нее не хватало духу вновь окунуться в мирное течение своей жизни.
«Может быть, мне это приснилось? Ее величество приезжала на самом деле? Боже мой, как бы я хотела сжать ее в объятиях, удержать еще хоть на мгновение…» – думала она, не слыша окликов няни.
– Мадам баронесса, полдник Эмманюэля готов!
Наконец эти слова дошли до ее сознания. Она поцеловала ребенка в лоб и отпустила его руку.
– Скорее иди к Колетте, дорогой.
Как только ее сын оказался рядом со служанкой, Амелия торопливо направилась к конюшням. Она должна была поговорить с Эдмоном, узнать, виделся ли он с императрицей.
Молодая женщина представляла себе худшее. Государыня, изнеможенная, опустошенная следовавшими одно за другим трагическими событиями, снедаемая печалью и словно равнодушная ко всему миру, могла упрекнуть маркиза ввиду необычности сложившейся ситуации.
«Если Эдмон признался, – а он на это вполне способен, – в том, что живет в охотничьем домике… А может быть, Сисси известно о моей тайне, сердечной тайне, которую я оберегаю, как только могу…»