– Поведайте мне немедля! – надувает губы в притворном негодовании король.
– Чуть позже, любовь моя: это же сюрприз. Не будьте таким любопытным. – Я уже заметила, что Луи нравится, когда я время от времени браню его; я повинуюсь его желанию, но только отчасти. – Обещаю, вам понравится.
Он нежно улыбается мне:
– Милая моя, что бы я без тебя делал? Ты так отлично потрудилась, просто великолепно, чтобы устроить здесь, в Версале, для себя, для меня уютное гнездышко. – Он тянется к моей груди, я делаю вид, что думаю, что он тянется за конфетами, блюдо с которыми я ему с улыбкой протягиваю.
– Я знала, что вам понравится! – весело восклицаю я. – Гонто уверял меня, что ему их рекомендовал аптекарь, как для лечения, так и для развлечения. Но теперь вернемся к работе, а то вы такой же ленивый, как и глаз у Гонто.
Он с видимой неохотой встает и сдавленно усмехается, когда я толкаю его к двери. Я целую его на прощание, но не слишком пылко; еще несколько поцелуев, и мы вновь окажемся на ковре. А у меня нет желания перед обедом снова укладывать волосы, да и к тому же не хотелось давать министрам повод ворчать.
Когда он уходит, я опускаюсь на диван, лежу, глядя в потолок. Я решила избежать традиционных небесных сюжетов, поэтому херувимов забелили, ожидая моих дальнейших инструкций. От херувимов остались лишь едва заметные очертания, и по какой-то причине они теперь напоминают мне лес зимой. Я бы часик вздремнула, лежа прямо здесь, на диване: жизнь моя становится довольно утомительной. Но долго мне отдохнуть не удастся.
– Николь! – зову я, и девушка появляется из левой передней. – Кто-то из слуг проверил вместе с месье Ришаром, готова ли спаржа, хватит ли ее, чтобы подать к столу? Если нет… отошли Жерара в Париж, он как раз успеет съездить за ней и вернуться вовремя.
За пределами уютного кокона моих покоев гудит, жужжит и мурлычет Версаль. Я уже становлюсь похожей на Луи: мне претит все публичное и церемониальное, я предпочитаю оставаться в своих покоях в окружении друзей. Но я должна рисковать и показываться на публике, и когда я все же выхожу, окружающие слишком часто бывают грубы со мной.
В более демократичной атмосфере парижских салонов придворные аристократы относительно учтивы, но здесь, в своей среде… я никогда не встречала более грубых, заносчивых и ограниченных людей. Их едкие колкости в мой адрес звучат в чопорной атмосфере дворца разноголосым греческим хором.
– Понять не могу, почему король продолжает есть рыбу, ведь пост уже закончился, – услышала я вчера. На прошлой неделе я ступила на камень, а он оказался таким скользким, что я едва не свалилась в фонтан «Ящерица». А потом несколько дней при дворе только и разговоров было о том, что я решила вернуться в свою родную водную стихию.