Не знаю, сколько мы так лежали, когда тишину нарушил умиротворённый голос Вари:
– Знаешь, а ты первый мужчина в моей жизни.
– Ты это серьёзно?!
– А что, такими вещами шутят?
Она приподнялась на локте, глядя мне в глаза. И они не врали. Не проверять же нижнее бельё возлюбленной на наличие капель крови… Одним словом – охренеть!
– Сначала было немного больно, а потом так приятно, как никогда в жизни, – призналась она, приблизив ко мне своё лицо вплотную и щекоча прядью волос кончик моего носа.
– Вот это сюрприз так сюрприз… Надеюсь, ты не пожалела, что этим мужчиной оказался я?
– Наоборот, счастлива! – Она улыбнулась, и в уголках её глаз прорезались лучики счастья.
Наши губы вновь слились в затяжном поцелуе, а затем я перевернул Варю на спину, и, спустя несколько минут, мы снова оказались на вершине блаженства. И потом вновь лежали рядом, наслаждаясь счастливыми мгновениями. Повторятся ли они ещё когда-нибудь? Я, во всяком случае, сделаю всё для этого!
– Скажи, а у тебя там, в Америке, были женщины?
Вопрос показался мне довольно неожиданным, и я даже не сразу сориентировался, как отвечать. Но, решив не портить такой момент глупыми откровениями, сказал:
– Насмотрелся я на этих американок. У них же в моде феминизм, женщины хотят если не выглядеть как мужики, то вести себя так же. А я такое не приемлю. Да и все эти звёзды Голливуда… Как ёлочные игрушки: с виду блестящие, а внутри – пустышка.
– А я? – после паузы тихо спросила Варя. – Я не пустышка?
– Ты – нет! Поверь, все эти кинодивы не стоят и твоего мизинца.
– Ты будешь любить только меня одну?
– Только тебя! И ты сама это прекрасно знаешь.
– Тогда мы будем жить долго и счастливо и, как в сказке, умрём в один день.
– Надеюсь, этот день настанет не скоро.
И мы снова слились в долгом и страстном поцелуе.
Москва военная сильно изменилась по сравнению с той, что я помнил, пятилетней давности. Столица встретила нас пустынными улицами, зенитками и заклеенными крест-накрест окнами. Шины эмки негромко шуршали по асфальту, перемежаемому брусчатым покрытием, а я всё никак не мог забыть наше последнее свидание с Варей. Мне очень хотелось верить, что мы, как и договаривались, встретимся после войны, а может, если повезёт, и раньше.
Мы с ней попрощались в лагере. Варя с трудом сдерживала слёзы, да и у меня стоял ком в горле. Говорили мало, всё и так уже было сказано. Попрощались с партизанами и отправились на импровизированный аэродром. Носилки с покалеченным пилотом несли Королёв и ещё один здоровенный партизан. Разожгли сигнальные костры, и через полтора часа в небе послышался гул двигателей. ЛИГ-10, как пояснил Сивцев, когда самолёт, подпрыгивая на кочках, пробежался по вырубленной полосе и замер у дальнего её края. Развернули его вручную, выгрузили продовольствие и боеприпасы. Особенно Медведев порадовался мешку обычного чая, видно, и ему надоело пить заваренную траву. Загрузились мы втроём: я, Медынцев и Сивцев. Медведев на прощание пожал каждому руку, пожелав счастливого полёта.