Закинул ногу на ногу, тем самым демонстрируя, что чувствую себя в этих стенах вполне комфортно.
– А я думал, этот кабинет напомнит вам о не самом приятном моменте вашей биографии, – чуть усмехнулся нарком. – Вижу, ошибался, либо вы умеете владеть своими эмоциями.
– Согласен, товарищ народный комиссар, воспоминания не самые приятные, хотя именно в этом кабинете Ежов со мной общался доброжелательно, даже чаем с лимоном напоил, – улыбнулся я.
Берия неожиданно расхохотался. Смеялся он с чувством, хотя его смех и напоминал больше воронье карканье и прекратился столь же неожиданно, как и начался. Берия протёр большим носовым платком запотевшие стёкла пенсне, водрузил их обратно на нос и вновь превратился в филина.
– Смелости, я смотрю, вам не занимать. Хорошо, будет вам чай с лимоном. Я и сам люблю побаловаться чайком.
Спустя минуту на столе стоял практически тот же набор, что и пять лет назад: сахарница, вазочка с печеньем и конфетами, чай в стаканах в мельхиоровых подстаканниках. Я отхлебнул не без скрытого удовольствия. Соскучился всё-таки по хорошему чаю.
– Наверное, проголодались? – спросил нарком, размешивая ложечкой сахар в стакане. – Отсюда вас отвезут на загородную базу, где готовится к заброске в Индию отряд под кодовым названием «Индусы». Там, на базе, вас накормят. Как чай? Кстати, тоже индийский.
– Спасибо, вкусный, у партизан всё больше травы в почёте, но я приверженец хорошего классического чая.
– От товарища Медведева, пока вы летели, пришла радиограмма, как вы отличились при освобождении подпольщиков в Ровно. Ходатайствует о представлении вас к государственной награде. Мы этот вопрос рассмотрим в ближайшее время. А пока у меня есть сорок минут до того, как я уеду на совещание в Кремль, расскажите вкратце, что там у вас случилось по пути с Кубы в Москву?
Рассказ занял минут двадцать, в течение которых Берия, почти не моргая, сверлил меня взглядом. Я глаз не отводил, в свою очередь рассматривая слушателя. Лицо наркома трудно было назвать симпатичным, но не всем же родиться такими красавцами, как я, главное, что у человека в голове. А Лаврентий Павлович вряд ли мог пожаловаться на недостаток ума. Это сразу после расстрела его вывели недалёким тираном и сексуальным извращенцем, а в XXI веке стали публиковать откровения современников Берии, в которых он выглядел едва ли не совершенно противоположной личностью. Хотя насчёт его сексуальных подвигов многие соглашались, ну так ведь у каждого имеется какая-то слабость.
В рассказе я упомянул о незавидной судьбе Николая Кузнецова, попросив принять меры по предотвращению его гибели в 1944-м. Хотя, честно говоря, сейчас я и сам не был уверен, что в этом варианте истории всё пойдёт по известному мне сценарию.