Пока мы молчим, меня осеняет: я знаю эту историю. Читала ее в дневнике сестры Колтона. Поначалу никто не понимал, что с ним происходит. А затем, спустя буквально пару дней после этого случая, его состояние стало резко ухудшаться.
– Так или иначе, – Колтон опять смотрит на меня, – твои выходки меня очень впечатлили.
– Ага, есть чем гордиться. – Я стараюсь не отрывать взгляд от документов, которые лежат у меня на коленях, но не выдерживаю и поднимаю глаза на него. – Спасибо, что привез меня сюда. Думаю, многих отпугнуло бы мое поведение.
– Но я-то не многие, – пожимает плечами Колтон. – И повторюсь, я был впечатлен. – Он прочищает горло и кивает в сторону регистратуры. – Давай, иди к Мэри. Я никуда не денусь.
Как только я протягиваю Мэри заполненные формы, другая медсестра с копной кудрявых рыжих волос берет меня под руку и ведет в кабинет в конце коридора. Я присаживаюсь на кушетку и наконец опускаю руку с салфетками. Внезапно начинаю нервничать, чувствуя себя беззащитной.
Медсестра осторожно берет меня за голову и наклоняет ее ближе к свету, чтобы лучше разглядеть порез.
– Так ты новая знакомая Колтона? – В ее голосе почти нет вопросительных интонаций. Зато чувствуется интерес и участие, прямо как у Мэри.
– Эм… Ну да.
Не знаю, как следует отвечать и есть ли вообще правильный ответ. Открываю рот, чтобы попробовать все объяснить, но чувствую резкую боль, от которой меня передергивает.
Медсестра снова наклоняет мою голову, и наши глаза оказываются на одном уровне.
– Колтон – чудесный мальчик. Мы его очень любим. – Она достает из шкафчика марлевые тампоны и бутылочку цвета ржавчины. – Детка, приляг, пожалуйста.
Я подчиняюсь. Она садится на стул с колесиками, капает что-то на марлю и аккуратно обрабатывает кожу вокруг пореза.
– Он многое пережил. Настоящий боец. Прошел через все невзгоды с достоинством, не в пример многим.
Киваю, словно понимаю, о чем речь. Медсестра отталкивается одной ногой от пола, подъезжает на стуле к мусорному ведру, выкидывает марлю и как ни в чем не бывало едет обратно. Затем она льет раствор на еще один тампон и снова смачивает мне губу. На сей раз – куда ближе к порезу. Я вздрагиваю.
– Прости. Кожа очень нежная, знаю. Но рана небольшая. Двух-трех швов будет достаточно. Дело пары минут.
– Хорошо. – Я опять киваю. Пытаюсь сохранять спокойствие, но внутри нарастает паника. Мне никогда не накладывали швы, не вправляли вывихи. Самым страшным из пережитого был обыкновенный укол. Поэтому при мысли, что мне в губу вонзится игла, я вдруг ощущаю легкую слабость.