– Что, малыш?
Его вопрос заставил меня улыбнуться, хотя по-прежнему казалось, что я вот-вот заплачу. Так звал меня отец. Только меня. Джелси была «принцесса», Уоррен – «сынок». Я – всегда его «малыш».
Глядя на него, я размышляла, хватит ли у меня смелости спросить о том, о чем думала чаще всего с тех пор, как он объявил нам о своем диагнозе. И не знала, потому что этот вопрос шел вразрез со всем, что я думала об отце. Это он всегда шел смотреть, не забрались ли в дом воры, когда маме казалось, будто она слышала подозрительный шум. Это его мы звали, обнаружив в ванной паука. Это он в детстве брал меня на руки и нес, когда я уставала. Это он, как я верила, мог победить обитающих в шкафу чудовищ. И я не была уверена, будет ли у меня еще возможность спросить.
– Тебе страшно? – почти прошептала я, но по тому, как он поморщился, поняла, что он меня слышит.
Он ничего не сказал, только утвердительно кивнул.
Я тоже кивнула.
– Мне тоже.
Он грустно улыбнулся, и мы еще некоторое время посидели в молчании.
По нашей улице проехал рейсовый автобус и остановился напротив соседнего дома, того самого, на котором была вывеска «Настроимся на лето». Из автобуса вышла темноволосая девочка в белом теннисном костюме. Пока она шла по подъезной дорожке к своему дому, я успела заметить, что она явно чем-то недовольна. Вскоре девочка скрылась за деревьями.
– Ты это хотела узнать? – спросил отец, когда девочка скрылась из виду, а рейсовый автобус поехал дальше.
– Да, – ответила я.
Он взъерошил мне волосы. И хоть между нами не приняты проявления нежности, я, сама того не замечая, придвинулась к отцу, а он обнял меня за плечи и прижал к себе. Так мы сидели некоторое время, потом одновременно отпрянули друг от друга, как будто заранее об этом договорились.
Я вышла из машины, открыла заднюю дверь, достала сумку, коробку из булочной со злополучным печеньем и пакет из «Хенсонз Продьюс», который отец позволил мне нести.
Мы поднимались на крыльцо, отец держался за перила, и вдруг он остановился и повернулся ко мне. Он улыбался и поэтому выглядел менее усталым.
– Метаморфоза, – сказал он.
Я нахмурилась, пытаясь понять, что он имеет в виду.
– Слово из одиннадцати букв, означающее «перемена», – продолжил он и, довольный собой, повел бровями.
– Может быть, – сказала я. При виде лежащей на столе газеты с кроссвордом мне захотелось подбежать к ней и выяснить, подойдет ли слово «метаморфоза». – Сейчас узнаем.