А великий шаман Петрович, глядя на все это, в который раз хвалил себя за то, что все-таки решился на эту авантюру – поход в каменный век. В этот момент он всем своим существом ощущал биение жизни, он чувствовал себя важной частью некоего механизма, который неуклонно ведет к добру, процветанию и справедливости. Впрочем, на более вдумчивые размышления у него не было времени. Вот придет зима – вот тогда, подведя итоги, можно будет предаваться и более глубоким философским раздумьям.
Когда солнце ушло за горизонт, глaва клана дал команду возжигать костер. Огонь охватил подсохшие на солнце сосновые ветки почти мгновенно, и гудящее пламя взметнулось к темнеющим небесам.
– Возблагодарим Духа Огня, – выразительно сказал шаман, воздев кверху руки, – за то тепло, которое он нам дает в холодные ночи, за горячую пищу и за мягкую глину, которую он обращает для нас в камень. Приветствуйте, люди, своего помощника и защитника.
И бывшие Лани и полуафриканки радостно завопили в каком-то совершенно религиозном экстазе, и Петрович уже было испугался, не переборщил ли он со всей этой мистической мишурой. Но бояться было уже поздно, ибо его схватили за руку, включили в хоровод и закружили вокруг пылающего костра в диком первобытном танце, который Сергей-младший усугубил чем-то тяжелым. С одной стороны вождя держала за руку Ляля, возглавляющая цепь, с другой Анна, за ней Фэра, за ней Лиза, потом Андрей Викторович, потом Соня, а дальше он уже не видел.
Когда огонь начал опадать, Петрович показал пример и первым прыгнул через костер. За ним начали прыгать и остальные и, к ужасу Марины Витальевны, даже беременные женщины. Потом музыка смолкла – и все, усталые и расслабленные, расселись вокруг потухающего костра прямо на траву и бездумно смотрели на рдеющие угли. Праздник подходил к концу.
Когда все отдышались, началось свершение брачных обрядов путем перевязывания рук. И хоть бы одна невеста выглядела недовольной или испуганной. Все рвались вперед, в объятия своих новых мужчин, чтобы познать практикуемую в клане Прогрессоров любовь без грубости и побоев.
К себе домой вождь возвращался, конечно же, не один – к его правой руке была привязана рука Фэры, к левой руке правая рука Анны, а к правой руке Анны – левая рука Ляли, которая и вела всю эту живую цепочку. Временный дом, шалаш-вигвам, встретил их теплом нагретого кана, загадочной темнотой, озаряемой лишь рдеющими в очаге углями и мягкостью раскинутых шкур. Ляля подбросила в топку заранее заготовленных сосновых чурочек, освободилась от брачных шнуров, и они с Фэрой начали сноровисто раздевать новую жену, представляя ее мужу. Сегодня Петрович сильно устал, и его пыла хватило только на Алохэ-Анну, которая после такой любви пребывала в полном обалдении. Но остальные его женщины сказали, что они не в обиде, после чего все четверо, обнаженные, заснули, обнявшись на теплом ложе. Завтра будет новый день, новые труды и новая пища.