Марина Витальевна обратила внимание на то, как при этом утирали слезы многие полуафриканки. Им тоже явно хотелось иметь свою семью, и чтобы их мужчина принимал и любил их детей. При этом некоторые из них поглядывали туда, где на скамеечке сидели, болтая ногами, Антон-младший и его малолетние приятельницы. Четверо беленьких, и столько же смугленьких. Действующая модель их будущего, если они и дальше будут вести себя прилежно и благоразумно. Мудр и хитер Великий шаман Петрович – за такой талантливо подвешенной морковкой побежит любой ослик. Впрочем, Петрович честный человек и всегда делает то, что обещал. Но это будет уже потом, когда все что нужно построить будет уже построено, а полуафриканки убедят себя что они изжили свое зло и искупили грех. Хотя ведь и им тоже придется жить под крышей этого дома и вкушать плоды с этих полей, так что работают они сейчас, не щадя сил, и во имя своего будущего тоже.
Когда все церемонии окончились, Сергей Петрович, Андрей Викторович, Сергей-младший, Гуг и их женщины попрощались с теми, кто оставался ночевать в береговом лагере, и вместе с рабочей бригадой полуафриканок неспешным шагом, под багровеющим закатным небом, пошли к шалашам-вигвамам. Там они еще раз дружно напутствовали молодых, чтобы, когда они будут обновлять свое жилье, то любовь их горела жарче огня в очаге; потом развернулись и пошли к себе.
Там полуафриканки, тихо переговариваясь, полезли устраиваться на ночь к себе на нары. Им нравилось спать на этих деревянных лежанках. Пусть и жестко, несмотря на подстилку из тростника, сухой травы и шкур – так на земле тоже жестко, зато не тянет холодом от земли, а от досок приятно пахнет свежей сосновой смолой. Потом Андрей Викторович и Лиза, пожелав спокойной ночи, тоже нырнули к себе в палатку. Глaва клана и его две жены остались одни у своей палатки.
– Идем, – сказал Петрович, ласково проведя кончиками пальцев у своей новой супружницы за ухом, отчего та вся задрожала. И вроде не девочка, а взрослая женщина, знавшая мужчину и родившая очаровательную двойню – а вот поди ж ты, при мысли о том, что сейчас должно произойти, у нее сразу онемели и руки и ноги.
– Да, Фэрочка, пора, – сказала Ляля, нагнувшись и свободной рукой расшнуровывая ботинки сперва себе, а потом и благоверному. Закончив с этим, она дернула кожаные шнурки на Фэриных сабо, освобождая от обуви и ее ноги.
Привязанная одной рукой к Петровичу, а другой к Ляле, Фэра, прикрыв глаза, неподвижно стояла, вся отдавшись непривычным для себя ласкам. Тот, давно уже мертвый мужчина, который был у нее раньше, хотя и не был груб, но обычно быстро делал свое дело, а потом немедленно засыпал, отвернувшись к стене пещеры или шалаша-типи. Тут все обещало быть совсем по-иному.