Остальных же членов нашего экипажа Виктор несколько дичился. К Петровичу и его жене Ляле он, правда, относился с уважением, всегда кланяясь при виде их – с трудом удалось отучить его от этой привычки.
«Я что тебе, вельможа какой? – ворчал русский вождь. – Тут у нас все равны, и тебе следует научиться выказывать уважение без подобострастия…».
Однако общаться с ними он не стремился. Что ж, это можно было объяснить еще и тем, что парень еще как следует не знал русского языка… Я по себе знала, что, стоит начать учить этот язык – и ты непроизвольно становишься ближе к этим людям, начинаешь лучше их понимать в плане духовных устремлений (как метко заметил один из моих преподавателей в университете: «Язык неизбежно несет с собой часть менталитета народа»).
А вот к туземкам Виктор продолжал относиться с плохо скрываемой брезгливостью, и я ничего не могла с этим поделать. Он даже смотрел на них как на обезьянок в зоопарке – со смесью любопытства, опасения и превосходства. Но они были с ним вполне дружелюбны, словно не замечая его отношения – о, они, довольные своей жизнью, привыкшие к сытости и безопасности, не были склонны видеть в нем недоброжелателя. А я часто задумывалась, почему у этого юноши столь стойкая неприязнь к дикарям – ведь ему довелось какое-то время жить среди них, пользуясь их гостеприимством. Впрочем, мне становилось все более очевидно, что человек с таким же мировоззрением, как у Виктора, вполне может сочетать в себе благодарность и высокомерие, симпатию и чувство превосходства – и все это по отношению к одному и тому же. И вообще, этот юноша сильно напоминал мне прежнюю меня, когда я только очутилась здесь – в то время голова моя была так же забита нелепыми идеями и дурацкими предрассудками. И так же, как и во мне, в Викторе был добротный и крепкий стержень, который непременно позволит ему развить задатки своей личности.
О Жебровской мы больше не вспоминали. Действительно, ее словно никогда и не было с нами. В моих снах она больше ни разу меня не беспокоила, и значит, эту страницу жизни можно было считать перевернутой.
А еще во время плавания произошло очень радостное событие – правда, значительным оно было исключительно в рамках нашей семьи. Мой ребенок зашевелился в чреве! Это произошло однажды утром, когда мой муж уже проснулся и собирался вставать. Я ощутила легкие толчки в животе и замерла, прислушиваясь. Да-да, это было оно самое! Новая жизнь заявляла о себе – слабо, но отчетливо…
Я схватила руку мужа и приложила к своему хоть и маленькому, но уже заметно выступающему животу. Мы оба лежали неподвижно, затаив дыхание в ожидании толчков. И вот малыш снова пошевелился! Он словно почувствовал руку отца и радостно застучал ножками…