– Месье Андре, месье Петрович. Я прошу вас не волноваться. Все пройдет хорошо, я это компетентно заявляю. Вы можете находиться здесь, в коридоре, а я буду сообщать вам о том, как идут дела.
– Спасибо, Люсенька… – тихо произнес Петрович и в порыве благодарных чувств слегка прикоснулся к моей руке.
Я затворила дверь и вернулась в выполнению своих обязанностей.
– О-о-ой, мамочки мои! – голосила Ляля. – Больно!
Растрепанная, с глазами, полными слез, она стояла, упираясь руками в стену – мадам Марина запретила садиться.
Лиза держалась лучше. Она только приглушенно стонала, когда начинались схватки и крепко зажмуривала глаза.
Я подошла к Ляле.
– Положи пальцы рук на верхушки бедер, – сказала я, и она послушно выполнила мое указание. – Теперь, когда придут схватки, массажируй эти точки. Боль снизится вдвое.
Девушка недоверчиво посмотрела на меня, но с готовностью кивнула. Вскоре пошли очередные схватки. Она интенсивно нажимала на те точки, что я ей показала, и при этом с благодарным удивлением смотрела на меня. Лиза последовала ее примеру.
– Мадам Люси, действительно, помогает! – воскликнула Ляля. – Спасибо вам.
Я честно выходила в коридор каждые полчаса – и вожди неизменно вскакивали со скамьи, бросаясь мне навстречу. Я деловито информировала их о том, как идут роды, и они внимали мне с таким почтением, что мне даже становилось неловко. И невольно в моей голове возникала мысль – а будет ли Гуг так же переживать за своего ребенка? Будет ли дежурить у двери, вскакивая каждый раз, когда Марина приоткроет дверь?
Почему же такое лезет мне в голову? Ведь я решила рожать без мужа, так зачем мне надо, чтобы он переживал? Это будет мой, и только мой ребенок… Но отчего же так щемит сердце, когда я вижу выражение глаз русских вождей, готовящихся стать отцами? Отчего я умиляюсь, видя, как тепло, по-сестрински, относятся к роженицам остальные жены их мужей? Неужели я готова дать слабину и, плюнув на все, согласиться выйти замуж за моего милого дикаря? Ведь можно, оказывается, жить в ладу с остальными женами. Да и наверняка я буду главной среди них. Они ведь уже приходили ко мне с делегацией – тогда еле удержалась, чтобы не расхохотаться. А теперь вспоминаю тот разговор – и не без удовольствия. Вели они себя почтительно, смотрели на меня почти как на божество. Приглашали в свой гарем. Говорили, что буду старшей женой, что они обещают слушаться меня… Сейчас до меня дошло, что ведь они были искренни, и это главное. Они действительно были заинтересованы, чтобы я вступила в их семью, а не просто выполняли указание своего шестнадцатилетнего господина. Ведь мое «членство» в их семье поднимало и их статус, и статус семьи в целом. Я ведь только смеялась и отмахивалась, когда мадам Марина говорила, что я – самая завидная невеста в племени. Но, несомненно, так оно и есть. Я окончательно убедилась в этом, увидев, как почтительно разговаривают со мной вожди, еще несколько месяцев назад и за человека меня не считавшие.